В Эрмитаж!
Шрифт:
ОН: Вашими заботами — лучше, Ваше Величество.
ОНА: Я наблюдаю ледостав. Скоро все замерзнет. Сначала Нева, а затем и вся Балтика. На всю зиму мы превратимся в островитян.
ОН подходит к окну, встает рядом с ней.
ОН: Не думаю. Температура воды в море не столь низкая. И атмосферная влажность невысока.
ОНА оборачивается, смотрит на него.
ОНА: Вы еще и метеоролог? И пророк? Очевидно, нет конца вашим достоинствам.
ОН: Да, метеоролог и пророк. Но этого мало, я хочу овладеть всеми областями знания. Я изучал самые разные явления и писал о них. Погода, водяные мельницы. Красота, восторг, совершенство. Пчелы, любовное наслаждение…
ОНА: За или против?
ОН: За, мадам. Бог…
ОНА: Конечно, Он против. Смирение?
ОН: Да, я писал и о смирении — и горжусь этим. Я автор энциклопедии, Ваше Царское Величество, универсального собрания знаний о мире…
ОНА: Я хорошо осведомлена о вашей деятельности, мсье Библиотекарь. Соблаговолите припомнить — когда у себя на родине вы не поладили с вашими священниками, папами и издателями, я ведь предлагала опубликовать ее у нас, в Риге.
ОН: Верно, священники — вечная головная боль. Никакие могу с ними поладить. Я уже говорил, что по молодости лет сам чуть было не облачился в сутану. С папами, слава богу, не встречался. Что касается издателей, это смелые, умные, великодушные люди. Ради нас и наших воззрений они готовы рисковать своей выгодой. Увы, лишь до тех пор, пока не начинают слишком тесно общаться с принцами, священниками, банкирами и прочими, лишенными вкуса людишками.
ОНА: Вы писали и о правителях, о государях. Что вы думаете о них?
ОН: На мой взгляд, за всю мировую историю человечество не сумело создать образа более прекрасного и возвышенного, чем истинно просвещенный государь.
ОНА: Неужели это прекраснее, чем водяная мельница?
ОН: Куда полезнее, Ваше Императорское Величество…
ОНА опускается на кушетку и смотрит на него.
ОНА: Скажите, сэр, читали вы мой «Великий Наказ»?
ОН: «Великий Наказ»? Конечно. Государственный цензор запретил его в Париже. И я немедленно прочел его.
ОНА: Ваше мнение?
ОН: Он действительно велик. Я высоко ценю ваш труд. Предложена неплохая модель цивилизованного общества. Но жаль, что «Великий Наказ» — лишь Великий Намек.
ОНА: Прошу прощения?
ОН: Насколько понимаю, предполагалось претворить это в жизнь.
ОНА: Всему свое время, мсье Философ. Моя страна — мой эксперимент. Я не хочу торопить события, я действую очень осторожно, чтобы увидеть удачное завершение опыта.
ОН: Что ж, вы меня просто осчастливите. Я-то думал, что Просвещение распространяется с севера на юг. Но похоже, по сравнению с Россией другие европейские государства будут смотреться как обиталища варваров и дикарей.
ОНА: Вы полагаете?
ОН: Лучшие сыны человечества станут обожествлять вас еще при жизни. Мудрецы — простираться перед вами ниц. Я сам, от макушки до кончиков ботинок, в вашем распоряжении, готов беззаветно служить вам.
ОНА смотрит на него.
ОНА: Уже служите, мсье Библиотекарь. Достаточно оглядеться кругом.
ОН доволен.
ОН: Не могу выразить, какую радость я испытал при виде вашего Рембрандта и вашего Рубенса. Подумать только, ведь именно я первым пришел в восторг, первый восхитился этими полотнами! А какое удовольствие увидеть, что наброски в моем блокноте превратились в прекрасные здания и дворцы!
ОНА: Это так важно для вас?
ОН: Это все равно что, очнувшись от нечестивого, но обольстительного сновидения, обнаружить, что в действительности все еще чудесней.
ОНА: Ваши видения стали действительностью?
ОН: Не совсем. Мечта только начала осуществляться. Уверяю вас, что там, откуда это пришло, осталось тоже немало…
ОНА: О чем вы?
ОН роется в портфеле, карманах. И отовсюду извлекает блокноты и бумажки.
ОН: Смотрите. Мой план России. Шестьдесят записных книжек. Я работал над ним по пути сюда из Парижа.
ОНА: Неудивительно, что вы добирались так долго.
ОН: План университета. Организация полицейской службы. Схема города, устав гильдии ремесленников. Курс полового воспитания юных девиц. Мысли об образовании, веротерпимости, гражданских свободах, наброски законодательства. Закон о разводе. Я за него. Закон об азартных играх. Я против них.
ПРИДВОРНЫЕ смеются.
ОНА: Да, вы серьезно потрудились.
ОН: В России нет буржуазии. Как ее создать? Импортировать из Швейцарии. Как предотвратить крестьянские восстания…
ОНА: Интересно! И как же?
ОН: Устранить крепостное право. И в ту же секунду отпадут проблемы с крепостными.
ОНА с изумлением наблюдает все растущую кипу бумаг.
ОНА: Какая жалость, что у нас так мало времени. Увы, мне надо править страной. У меня хватает забот и помимо вас.
ОН: Быть может, чтобы никто из нас не тратил свое драгоценное время, я буду писать для вас ежедневный меморандум? И если вы будете просыпаться немного раньше…
ОНА: Мсье Философ! Я встаю в пять утра, а бывает, что раньше. Четыре часа я разбираю бумаги, потом пью кофе — и это весь мой завтрак. Затем — встречи с генералами и канцлерами. Я учреждаю петиции, решаю церковные дела, ведь я вдобавок еще и митрополит. Я создаю законы. Я в ответе за безопасность границ державы и за сохранность нации. Я принимаю послов, общаюсь с монархами других государств, угрожаю Турции. Наконец, обедаю.
ОН: Понимаю, Ваше Величество…
ОНА: Дела государства обременительны, но обычно мне удается выкроить час для чтения. После обеда, когда придворные спят, развлекают себя играми и любовными приключениями, я предпочитаю отдохнуть в обществе близких друзей или же позаботиться о здоровье своего тела и духа. Как раз это время теперь предоставлено вам, мсье Библиотекарь. Надеюсь, вы хорошо им распорядитесь.