В этом году в Иерусалиме
Шрифт:
Вот что рассказала профессору Маррусу Филлис Ламберт, дочь Бронфмана, об их первых годах на Бельведер-роуд: «Существовала постоянная дихотомия между нашим еврейским воспитанием и образом жизни высшего класса… словно бы скопированным с обычаев британского двора. В няньках и гувернантках у нас ходили датчанки, канадки, француженки, которые только и делали, что отмеряли нам порции рыбьего жира и ежедневных наказаний (обычно шлепков), раз в неделю пичкали магнезией, кормили вываренной едой, следили за нашей опрятностью и делали за нас уроки».
Избегаемый гоями, которым он, в меру своего ограниченного понимания, стремился подражать, Сэм, в свою очередь, сторонился евреев с улицы Св. Урбана.
Менее обеспеченные евреи и иммигранты из Восточной Европы, наводнившие Монреаль в 1920-е годы, находились сугубо за пределами социального круга Бронфманов, и при встрече с ними Сэм порой испытывал смятение.
«Их громкие голоса, манера размахивать руками во время разговора вызывали у него чувство неловкости, — вспоминала Филлис. — „Просто чудовищно, омерзительно“, — говорил он, проезжая с детьми через еврейские кварталы
«Постепенно он усвоил себе роль категоричного главы семейства, который несет бремя ответственности не только за своих домочадцев и широкий круг родственников, — замечает Филлис, — <…> но и за поведение „наших евреев“».
Прикажи Сэм на улице Св. Урбана шоферу притормозить, прислушайся он к тому, о чем говорят эти горластые, размахивающие руками евреи, он, безусловно, обнаружил бы среди них и мелких торговцев, готовых ухватиться за любой подвернувшийся шанс, и тех, кто, подобно ему, жаждал наживы и социального успеха, однако большинство людей с пеной у рта обсуждали каких-то личностей и идеи, которые не вписывались в его примитивное представление о благах, даруемых нам этим миром. Между тем на крылечках, в числе прочего, спорили о преимуществах школ Гиллеля и Шамая [141] , обсуждали московские показательные процессы, влияние Рамбама на Данте, бейсбольную стойку Мела Отта, взгляды Толстого на образование и войну, Троцкого, шансы Хэнка Гринберга обогнать по хоумранам Бейба Рута [142] , обоснованность кафкианского взгляда на мир, Великого инквизитора у Достоевского, переход Малера в христианство, толкования рабби Акивы [143] и многое другое. А еще, узнай евреи с улицы Св. Урбана о том, что Бронфман набивается им в главы семейства, они были бы искренне изумлены. Сэма обычно считали простом (дремучим, необразованным) и чуточку гонифом. Но были и такие, кто, страшно его понося, так же страшно лопался от зависти к его богатству. Как бы там ни было, в 1939 году — несмотря на негодование многих сионистски настроенных лейбористов — Сэм был избран главой Канадского еврейского конгресса. Моше Дикштейн и прочие до обидного наивные социалисты руководствовались тем соображением, что Бронфман хоть и темный человек, зато обладает большим экономическим влиянием, которое позволит ему активно отстаивать в Оттаве интересы еврейства, над которым сейчас нависла опасность. Голосовали за Элияху, который возопиет к небесам, а получили Дядю Тома, который потом станет пресмыкаться перед теми, кто его уже отверг. Из этого проходимца, закаленного в войнах «сухого закона», который раньше, когда на кону стояли деньги, впадал в беспрецедентное неистовство: ругался, как портовый грузчик, срывал со стен телефонные аппараты, — получился неожиданно робкий глава нации, который был способен разве что поскуливать в защиту своего народа. Принимая высокий пост, Сэм обратился к делегатам со словами: «Если очертить круг целей и тем данного конгресса, то наша задача заключается в том, чтобы сделать наш народ лучше… Конгресс должен позаботиться о том, чтобы евреи были достойными членами тех сообществ, в которых они здесь живут, и своим поведением смогли заслужить уважение сограждан — сограждан нееврейской национальности. Ведь для этого нам достаточно всего лишь как следует поработать над собой».
141
Гиллель и Шамай — мудрецы и законоучители, жившие в I в. н. э. и основавшие каждый свою школу, приверженцы которых впоследствии соперничали между собой.
142
Генри Бенджамин «Хэнк» Гринберг (1911–1986) — легендарный американский бейсболист, еврей.
Бейб Рут (1895–1948) — профессиональный бейсболист, прозванный «Султаном удара».
143
Рабби Акива (ок. 50-135) — один из величайших законоучителей и основоположников раввинистического иудаизма, систематизатор Галахи.
Позже вместо того, чтобы осудить постыдную иммиграционную политику Оттавы, которая отказывалась пускать еврейских беженцев в практически пустую страну, Сэм продолжал подлизываться и лебезить. «Канадские евреи — прежде всего канадцы, — заявил он, словно это когда-нибудь было иначе. И добавил: — Если составить список стран и наций, которые с равной справедливостью относятся ко всем этническим группам в составе своего населения, то первенство здесь будет принадлежать Британской империи».
Еврейские лидеры, боровшиеся за то, чтобы беженцев пускали в Палестину, которая была тогда под мандатом Великобритании, пришли в ярость, зато Сэма, который всегда руководствовался только собственными интересами, расхвалили и в монреальской «Стар», и в «Газетт». «Стар» написала, что Бронфман «высоко оценил британские свободы и те привилегии, которыми наслаждается под британским флагом еврейский народ». А «Газетт» отметила, что «по мнению Бронфмана, многие сейчас почему-то склонны принимать все как само собой разумеющееся».
Публичные заявления Сэма не всегда были напыщенными, задним числом нельзя не признать, что порой он, сам того не желая, сильно смешил публику. Выступая в поддержку облигаций военного займа, он сказал, что Канада должна стремиться «выстроить на экономическом фронте линию Мажино [144]
144
Линия Мажино — система французских укреплений, построенная в 1929–1934 гг. на границе с Германией, которую немцы при наступлении в 1940 г. просто обошли с севера.
145
Стивен Батлер Ликок (1869–1944) — канадский экономист и писатель, автор абсурдистских, юмористических и сатирических произведений.
146
Джек Бенни (урожд. Бенджамин Кубельский, 1894–1974) — американский комедийный актер эстрады, кино, радио и телевидения.
«Маршалу Иосифу Сталину,
великому вождю великого народа,
беспощадному на поле боя
и дальновидному в тылу,
чей молот громит фашизм,
а серп пожинает свободу,
с почтением преподношу
сей труд по истории его соседа и союзника».
В 1948 году, когда Монреальский университет присудил Сэму, явно в благодарность за щедрое пожертвование, почетную степень и монсеньор Оливье Моро в своей речи подчеркнул готовность «библейского народа» к «взаимопомощи», которая сочетается в нем с «выдающейся деловой хваткой», Сэму в ответ на эту последнюю реплику следовало бы схватить свой свиток да и отходить беспардонного клирика по заднице, но он, конечно, этого не сделал. Он еще семь лет назад обнаружил ненасытную страсть к почестям и чествованиям. Профессор Маррус пишет:
…Сэм получал наслаждение от ритуальных похвал и восторгов в свой адрес на корпоративных вечеринках и торжествах, проводившихся в «Сигреме» на регулярной основе. В марте 1941 года в честь пятидесятилетия Сэма компания устроила ему одно из самых его первых и сложнопостановочных празднеств, безо всяких скидок на экономию военного времени. Юбилейные банкеты в пятнадцати городах посетили свыше 4000 сотрудников империи «Сигрем». Через три для после званых обедов в «Ватерлоо» и на вилле «Ла Салль плантс» в Канаде Сэм, восседая во главе стола в Звездном зале отеля «Уолдорф» [147] на очередном торжественном мероприятии, обратился посредством «революционной телефонной связи» с приветствием к многотысячной американской аудитории. «Каждого из вас я считаю членом нашей большой семьи, важным участником нашего общего дела», — с неподдельным чувством сказал в тот вечер Сэм своим подчиненным, прибегнув к одному из своих излюбленных метафорических образов компании.
147
«Уолдорф-Астория» — роскошный отель в Нью-Йорке.
К 1948 году Сэм сделался «общепризнанным лидером канадской еврейской общины». Однако это утверждение профессора Марруса можно отнести и к главному раввину, и к еще одному-двум общественным деятелям. Действительно, тогда, как и сейчас, Канадский еврейский конгресс воплощает мнение чуть большего количества евреев, чем Любавичский Ребе или Лига по защите еврейского народа, но удивительно, что Маррус разделяет нелепое заблуждение, будто существует некое гомогенное еврейское сообщество, говорящее чьим-то одним голосом.
Во всяком случае, в начале 1949 года прихожане Канадского еврейского конгресса разочаровали Сэма, не устроив салюта или чего-то в этом роде в честь его десятой годовщины на посту председателя. Не беда. На его шестидесятилетие «Сигрем» закатил в «Уолдорфе» сногсшибательный банкет, на который пришли две тысячи его почитателей, хотя буквально накануне его имя прополоскал на допросе у сенатора Кефовера в Комитете по борьбе с организованной преступностью некий Братец Руткин, прежний подельник Сэма, имевший на него зуб.
Руткин: У них была целая куча отельчиков. Хотите получше про все разузнать, спросите у Канадской горной полиции, они расскажут, ну, и самому можно дотумкать.
Кефовер: Это было что-то вроде турбаз вдоль южной границы? Такого рода были эти отели?
Руткин: Не знаю я, что за турбазы такие, только читал я про них вот что: люди спали там по-быстрому и комнатки сдавались по нескольку раз за ночь.
Кефовер: Поясню, что я не хочу огульно чернить все турбазы, но некоторые из них действительно промышляют делами подобного рода.
Фрэнк Костелло заявил комитету:
— Пусть отдельно внесут в протокол, что я закупал товар в Нью-Йорке, когда у Бронфмана, когда еще у кого, а если Бронфман сплавлял его другим, то покупал уже у них.