В этом мире подлунном...
Шрифт:
Неприятная картина! И зловещая, как ему показалось. Огонь и лохмотья! В городе витает смерть, — Масуд раздраженно отвернулся от окна: да, какая-то страшная болезнь переходит с одной улицы на другую, из дома в дом, почему и ворота дворца, и въездные ворота города, все до единого, наглухо закрыты… Ну зачем, зачем он свершил поход в этот дрянной город? Зачем оставил благословенную Газну, пошел в страну этих упрямых персов? Когда и за какие грехи достопочтенный родитель стал ненавидеть его?
Лет десять назад, во время похода в Индию, султан ни на шаг от себя не отпускал сына. Он доверял сыну отборные войска. Радовался бесстрашию эмира в жестоких сечах, и когда сын яростно-неудержимо, как лев, стремительно, как беркут, атаковал врага, отец со слезами гордости и счастья на глазах благословлял
А охота среди густых лесных зарослей? Погонщики барабанным грохотом выгоняли из чащобы на открытую площадку тигров и барсов, султан, окруженный военачальниками, восседал на царственном слоне с боевым луком на изготовку… Однажды… Эмир Масуд припомнил, как во время одной такой охоты на Инде выскочили из запутанных кустов два тигра — не там, где их ждали. Дождь стрел обрушился на них, пока они промчались с диким ревом навстречу людям на лошадях — группе военачальников, окруживших султана. Свирепые, неостановимые! Эмир Масуд впервые в жизни почувствовал ужас, который вызывает у человека раненый тигр!
Слон, на котором восседал султан, поднял хобот, прямой, будто карнай, заревел от страха и, неуклюже подпрыгивая, пустился бежать. Всадники кинулись прочь, как рассыпанное просо, — кто-то из них вылетел из седла, словно шапка, сбитая ветром. Султан Махмуд, едва удерживаясь в кресле на спине слона, отчаянно пытался схватиться за ускользавшую рукоять сабли. Один из тигров, сделав огромный прыжок, достиг слона, повис над его хвостом. Другой раненый тигр промахнулся, упал наземь на все четыре лапы.
Эмир Масуд бездумно кинул в сторону султана знаменитого своего черного скакуна, — тот ржал и вставал на дыбы от страха, но эмир… тогда он утратил чувство страха! Он готов был тогда кинуться на помощь отцу, пусть напали бы не один, а сто тигров! Лишь бы конь не подвел, лишь бы конь не подвел! Но смелость и решительность всадника, его возбуждение, его боевой пыл перешли и к скакуну. Догнав слона с ревущим раненым тигром, повисшим над хвостом, Масуд одним ударом клинка свалил злую кошку…
Да простит всевышний грешного раба своего! Но… когда досточтимый родитель проявляет несправедливость к сыну, в голову эмиру Масуду приходят нехорошие мысли: надо ли было спасать отца от тигра — вот что думает он, пугаясь, страшась этих мыслей! Нет, нет, не родитель его виноват, всему причиной бессовестный Али Гариб и этот… женоподобный красавчик Абул Хасанак. Два шайтана наговаривают плохое на него и на других, это они добились, что султан удалил из дворца всех самых преданных своих друзей, самых способных военачальников, самых верных слуг. Это по их вине Газна — и дворец, и город, и все государство — превратилась в гнездо раздоров. Султан, наверное, и не знает… Но если знает? Прикидывается слепым и глухим?..
— Простите, что нарушил ваши размышления, благодетель… — это Абу Тахир.
— Где гонец?
— Он две недели гнал коня, спит как мертвый!
— А послание?
— Еле нашел… у гонца за пазухой. Прошу взять, благодетель!
Абу Тахир с поклоном протянул эмиру маленький черный треугольник. Эмир сразу увидел на материи три перламутровые пуговички — тайный знак, и сердце его радостно забилось: знак любимой тетушки, Хатли-бегим!
— Достань бумагу и читай! — Эмир взял со столика расписанный цветами кувшин, наполнил пиалу шербетом, отпил… Тысяча благодарностей судьбе, что в Газне, столице этого кишащего интригами государства, живет эта женщина!..
Посылая своему любимому племяннику добрые благословения и пожелания, тетушка с печалью сообщала о тайных умыслах недобрых людей во дворце султана. Покровитель правоверных, слава и гордость ислама, сообщала тетушка, мучается болью в тяжком недуге своем… может быть, милостивый аллах поможет исцелиться, но в сей трудный миг, когда судьба трона висит на волоске, правильно ли, что он, эмир Масуд, единственная опора и надежда государства, находится столь далеко от Газны? Ибо по этой причине некие дьяволы, обманывая султана, влезли в его душу, завладели его доверием. И замышляют коварное. Цель их темных поползновений в том, что… коли вдруг случится, что благословенный султан покинет сей временный мир, перейдет в мир вечный… они на трон посадят неумного Мухаммада. И что тогда станет с государством? Ибо государство есть дерево, Газна — его ствол, все остальное — ветви! Следовательно, эмиру Масуду нужно думать более всего не о ветвях, а о корнях и стволе дерева.
Ах, тетушка, тетушка!
Эмир Масуд, слушая ровное, спокойное чтение Абу Тахира, представил себе лицо любимой тетушки. Небольшого роста, худенькая, смуглая… Необычайно сильной воли человек, и узкие черные глаза ее, тонко оттененные сурьмой, горят необычной внутренней силой. Говорили, что острым языком и волевым, упрямым характером своим Хатли-бегим напоминала деда, эмира Сабуктегина, больше, чем сын Сабуктегина, а ее брат, Махмуд.
Эмир Масуд вырос у тетки и любил ее больше, чем родную мать. Любил в детстве. С детства и до сих пор… Вот стоит ему сейчас закрыть глаза, как оживают в душе воспоминания детства, когда по ночам, лежа в своей постельке или в постели самой тетушки, он слушал ее сказки. По сей день звенит в ушах ее нежный голос, ее ласковые слова: «маленький мой», «стригунок мой», «верблюжонок мой»…
Услышав слова «почтенный Ибн Сина», эмир пришел в себя:
— Ибн Сина? Прочитай-ка снова!
Абу Тахир оторвал взгляд от письма, посмотрел на эмира. Потом снова забубнил:
— «Луч очей моих, опора моего уже совсем хилого тела, любимый племянник мой, хочу известить тебя о том, что здесь очутились мы в водовороте весьма странных событий. Родитель, наша надежда и опора, послал, как тебе известно, Абул Вафо в Хамадан, дабы найти там великого целителя, достопочтенного Ибн Сину. Ваш чистейший родитель питает такую искреннюю веру в этого мудрого лекаря, будто ниспослал эту веру в его душу сам всевышний! Однако вскоре стало известно, что Абул Вафо возвращается ни с чем, то есть не нашел он почтенного Ибн Сину. Узнав о том, мы все весьма опечалились. Но не прошло и нескольких дней, как во дворце распространились слухи, будто бы сбежавший от посланца чародей, почтенный Ибн Сина, сам появился в светлейшей Газне! Пока мы тайком устанавливали достоверность этих слухов, врачеватель куда-то исчез. Таинственным образом появился, таинственным же образом исчез. Неужели ты, великий эмир, не сможешь найти этого кудесника-исцелителя? Поищи, верблюжонок мой, может, и найдешь! И может быть, этот кудесник сможет излечить тяжкий недуг моего брата, вот тогда и повелитель тоже изменит свое отношение к тебе!»
Вот так история!
Рыжий Абул Вафо месяц назад заявился к эмиру Масуду. Покорно скрестив руки на груди, весь в слезах, он, сидя вот на этой курпаче, рассказал эмиру о своих неудачных поисках. В чистосердечие этого человека Масуд, конечно, не верил. Знал, что этот хитрец, перед тем как прийти со склоненной головой к нему, эмиру Масуду, в Исфахан, сначала тайно побывал у правителя Хама дана: просил и требовал от него найти Ибн Сину. Но досточтимый Ибн Сина куда-то исчез, и вот тогда, оставшись с носом, Абул Вафо заявился сюда. Не зря когда-то покровитель правоверных сказал сыну, что не нравятся ему рост и чалма этого дылды. Вот и ему, эмиру Масуду, тоже не понравился некрасивый, неуклюжий человек в большой зеленой чалме. Ведь и благословенный родитель, и этот неуклюжий дылда скрывали свои замыслы: прежде чем тайно отправляться в Хамадан, мимо Исфахана, пришел бы к нему, и эмир Масуд давно бы на шел врачевателя, видно, тоже обуянного гордыней. Потому как давно опасается эмира Масуда правитель Хама дана Ала-уд-Давля и чуть ли не каждый день посылает ему своих послов с дорогими подарками и низкими по клонами покорности.
Но, зная все это, что же сделал он сам, эмир Масуд? Рассердившись на блоху, сжег одеяло? Ничего он не предпринял после того, как Рыжий покинул Исфахан, омывая слезами козлиную свою бородку. Ничего не предпринял! С юной Каракез провоевал!.. Благодарить надо тетушку — вдохновила его на борьбу, на дело…
Эмир приосанился, сверху вниз посмотрел на склоненного Абу Тахира.
— Сейчас же отправь гонцов в Хамадан. Ала-уд-Давлю — к ответу. Немедля узнать, выехал ли тот исцелитель-гордец Ибн Сина в Газну иль до сих пор скрывается где-то в окрестностях города… И пусть сейчас же подготовят мое строгое послание… сейчас же.