В Флибустьерском дальнем море
Шрифт:
Предложение пришлось как нельзя кстати. Мы ведь действительно едва забрались сюда, а обратный путь был ничуть не легче. Но окончательное разрешение спора принес наблюдатель. На севере, пока еще далеко, объявился парус, и все мы со страхом подумали об одном: фрегат!
34. НАТАША. НЕДОЛГОВЕЧНЫЙ ЛАГЕРЬ
...Кабанова мы, женщины, почти не видели. Он постоянно был занят: что-то показывал, что-то объяснял, куда-то ненадолго пропадал, объявлялся вновь... К нам он заглянул всего два раза. В первый дал указания об обеде, а во второй предложил нам выбрать временную начальницу для решения текущих вопросов.
Сам
Невероятно, но мужики отнюдь не стремились к нашему обществу. Создавалось впечатление, что вчерашнее нападение превратило их в поголовных импотентов. А может так оно и было - на тот день. Усталость, пережитый ужас, ожидание нового нападения - вряд ли кто-нибудь после этого желал любви. На уровне подсознания наша сильная половина наверняка считала нас обузой и была бы не прочь избавиться от нас совсем. Обидно, но сейчас все и в самом деле стала решать сила и умение драться - то есть то, на что мы не годились. Мы были обузой не в оскорбительном, а в прямом смысле этого слова.
Впрочем, обузой были и большинство мужиков. Действительно необходимыми были только люди Кабанова, врач Петрович и, с прицелом на дальнейшее, уцелевшие моряки. Прочие не умели ничего из того, что должен уметь настоящий мужчина. Лишь Сергей упорно пытался превратить вчерашних бизнесменов в солдат, а те были настолько напуганы, что даже не возражали.
Известие о приближающихся пиратах едва не подняло в нашем девичнике настоящую панику. Мы были готовы бежать куда глаза глядят, лишь бы не видеть повторения вчерашнего. Появившийся на мгновение Ширяев, бывший сослуживец Кабанова, оставивший с нами жену и сына, клятвенно заверил нас, что пиратов совсем немного, и с ними покончат без особого труда.
И верно, сражение было выиграно на удивление быстро. Находившиеся на вершине дали нестройный залп, внизу часто защелкали выстрелы пошедших в обход спецназовцев Кабанова - и морские разбойники были уничтожены полностью. Петрович перевязал двух наших раненых, дал выпить по глотку коньяка - и больше медицинская помощь не потребовалась. Сами пострадавшие чувствовали себя героями и всячески старались обратить внимание на свои бинты.
Вообще, после победы наши мужички воспрянули духом, распушили хвосты и ходили по лагерю героями. Некоторые даже стали заигрывать, но запала хватило ненадолго. С наступлением темноты герои завалились спать, напрочь позабыв о существовании противоположного пола. Лишь часовые продолжали нести службу, да руководство расположилось у одного из костров и принялось о чем-то совещаться.
– Слышь, Наташка, - нежно дотронулась до моего плеча Юленька.
– По-моему, нам надо взять шефство над Сергеем. Он всю прошлую ночь провел на ногах, весь день учил наших осликов, а теперь снова взялся за какие-то планы. Долго он так не протянет, а без него все пропадем.
– И что ты предлагаешь?
– Я тоже чувствовала желание хоть как-то облегчить жизнь нашему спасителю.
– Не знаю. Для начала надо как-то уложить его спать и дать отдохнуть по-человечески. Вот только как?
– Подойдем и заберем его с этого дурацкого совещания, предложила я.
– Должны же мужики понять, что Сергею тоже необходим сон.
– А ты уверена, что он послушается?
– спросила Юленька.
– Тем более, при своих головорезах.
Но пока мы беседовали, совещание закончилось, и сидевшие у костра разошлись. Воспользовавшись этим, мы попытались отыскать Сергея, однако тьма была такая, что в двух шагах ничего не увидишь. Единственный знакомый, на которого мы набрели, был Ардылов. Он явно собирался куда-то, хотя даже в темноте чувствовалось, что делать этого ему совершенно не хочется.
– Да вот Кабанов удумал напасть на пиратов и захватить у них корабль. Совсем из ума выжил, - хмуро ответил он на наш вопрос.
– Тут надо спрятаться получше и не высовываться, пока разбойнички не уберутся подальше. Полководец хренов! На свою жизнь наплевать, так о других бы подумал!
– Вот он о других и думает, - отозвался подошедший Николай. Думаешь, удастся отсидеться? Да за одно сегодняшнее побоище пираты прочешут весь остров! А в плен, сам знаешь, они никого не берут. А если и уцелеем... С голодухи здесь подыхать собрался, или голыми руками ковчег построишь? Кабанов прав. Захват корабля - наш единственный шанс выбраться с острова.
– Захватит он его, как же!
– недовольно пробурчал Ардылов. Пуговицу подарить? Пришьешь на лоб, будешь губу пристегивать.
– Пошли! Не веришь - вешайся сразу. Тебе мучиться не придется, а мне твое нытье выслушивать.
– И Коля едва ли не силой увлек приятеля за собой.
Мы двинулись следом за ними и скоро заметили группу мужчин.
– Значит, ждете от нас вестей до полудня, - услышали мы негромкий голос Кабанова.
– Нет, часов до десяти. До полудня может быть поздно. Соберитесь заранее, чтобы потом не терять времени. Вещи, оружие, продукты. Не дождетесь - Слава отведет вас на новое место, здесь оставаться уже опасно. Там ждите сутки. Если никто из нас не придет и туда, придется вам выкручиваться самим. Но будем надеяться на лучшее.
– Всем ни пуха, ни пера, - пожелал кто-то на прощание, и Кабанов отозвался привычным:
– К черту!
И отряд без дальнейших церемоний растворился во тьме, оставив на месте двоих.
– Думаешь, что-то может получиться?
– По голосу я узнала Рдецкого.
– Ведь авантюра чистейшей воды.
– Тут только авантюра и годится, - ответил второй, желавший Кабанову удачи.
– Если у Сергея не получится, тогда труба дело.
– А вы что здесь делаете, барышни?
– Рдецкий наконец заметил нас.
– Услышали голоса и решили узнать, в чем дело. Или нельзя? сказала Юленька.
– Можно. Все можно. И много узнали?
– поинтересовался Рдецкий.
– Удовлетворили, так сказать, любопытство?
– Удовлетворили, - кивнула я, сомневаясь, что в такой темноте можно заметить кивок.
– Тогда идите-ка вы спать, - не то приказал, не то посоветовал Рдецкий.
– Только не говорите никому, что Кабанов покинул нас и забрал с собой почти всех своих людей, а то кто-нибудь сдуру в панику ударится. Хоть до утра продержимся без жалоб и воплей.
Мы покорно двинулись прочь, но я еще услышала слова второго оставшегося, прозвучавшие с откровенным упреком: