В глубине Великого Кристалла-2
Шрифт:
– Фаддейка... Если ты сделал одно чудо, может, сделаешь и другое?
Он не спросил, какое. Сразу согласился:
– Давай попробую.
– Сделай, чтобы от Юрки было письмо, а?
– Не-е...
– тут же отозвался он. Насмешливо и даже как-то обидно.
– Это я не могу.
– Эх ты...
Он объяснил с непонятной веселостью:
– Если человек - растяпа, тут никакое чудо не поможет.
– Это кто растяпа?
– взвинтилась Юля. С удивлением, с обидой и - опять с какой-то капелькой надежды.
– Да уж не я, - хмыкнул
– А кто?
– А кто своему милому Юрочке вбил в голову, что будет работать в Верхне-Тальской библиотеке? А точного адреса не дал...
– Какой еще адрес, если до востребования? Область известна, индекса я сама не знала, он обещал его на почте спросить. Трудно, что ли?
– Индекс какого города?
– сухо осведомился Фаддейка.
– Как какого? Если Верхотальская библиотека, то... ой...
– Верхотальская или Верхне-Тальская?
– тем же сухим тоном переспросил Фаддейка.
– Ой...
– Может, объяснить тебе, где Верхне-Тальск? На двести кэмэ выше по течению. Не слыхала?
– Ой... а... Да это он сам перепутал, дурак такой! Я говорила "Верхотальская"! Ой, Фаддейка, а откуда ты это...
– Кто перепутал, разберетесь сами, - уже с прежней ехидцей хмыкнул Фаддейка.
– Он тебе пять писем на этот Верхне-Тальск отослал. Два - из-за границы... И теперь будет отрывать тебе голову.
– Ой, Фаддейка. Ой, миленький, откуда ты это знаешь?
Он пожал плечами:
– Очень просто. От Ксени.
– От... от кого?
– До чего ты бестолковая. От его сестры.
– Ты что... Ты с ней знаком?
– Вот еще! Просто взял и написал письмо. Адрес-то ты мне показывала. Помнишь, на конверте?
– Ох... И что? Что ты написал?
– У Юли от радости и от какого-то детского стыда горячим воздухом обдувало лицо.
– Ну, что... Очень просто.
– Фаддейка опять пожал плечами и на ходу будто прочитал по листу: - "Здравствуй, Ксеня. Тебе пишет один мальчик, Фаддей Сеткин из Верхоталья. У нас в библиотеке работает на практике студентка Юля Молчанова. Она ждет писем от твоего брата Юры, а их все нет. Она очень волнуется. Напиши, пожалуйста, что известно о Юре. Если он больше ей не хочет писать, лучше уж сразу ей сказать, чем она так мучается..." Вот и все...
– Ух ты, Фаддеище... И она ответила?
– Ох, ну до чего же ты тупая в голове. Я же говорю: сегодня пришло письмо!
– И что в нем?
– То, что Юрочка твой уже два раза звонил из Калининграда и спрашивал: куда ты провалилась? Ни ответа, ни привета...
Чтобы унять булькающую, пузырчатую, как кипящее молоко, радость, Юля поспешно рассердилась:
– Балда он путаная... А ты тоже! Вот натреплю твои ухи!
– За что?!
– от души возмутился Фаддейка.
– За письмо!.. Нет, ты молодец, но зачем последние-то слова? Что я мучаюсь...
– Чтобы все было ясно...
– И тут, как всегда, хихикнул и подставил оттопыренное ухо: - Дерни и успокой душу. В любовных делах всегда невиноватые страдают.
Юля засмеялась и щелкнула по уху ногтем:
– Пыль отряхни... Ох, какой ты все-таки молодчина, Фаддейка.
– Я-то молодчина. А ты? Почему ты сама не додумалась им домой написать? Или позвонила бы с почты! У них же телефон...
– Я... не знаю, - вздохнула Юля.
– Это как-то... ну, не знаю я.
– Сказать тебе, кто ты?
– сурово спросил Фаддейка.
– Или сама понимаешь?
– Понимаю. Дура, - с радостной покорностью призналась Юля.
Он сказал снисходительно:
– Ладно уж. Во всех книжках написано, что влюбленные всегда глупеют.
Юлина радость быстро успокаивалась. Не то чтобы тускнела, но уже не пузырилась, не фыркала ликующими брызгами, как в первые минуты. В ней появились уже капельки печали. Наверное, оттого, что вспомнились все тревоги, тоскливые мысли... Но без них, без тревог-то, разве проживешь?
– Да не влюбленная я...
– грустновато сказала Юля.
– Влюбленность - это так... ну, легонькое что-то. А у нас как-то все по-другому. Мы даже на свидания толком не ходили.
– Ладно, сами разберетесь, что там у вас, - откликнулся Фаддейка.
– Ты завтра позвони. Юрий уже, наверное, дома, на каникулах.
– Ой, конечно... Фаддейка, а ты покажешь Ксенино письмо?
– Ну... то, что про Юрочку твоего, покажу. Там ведь не только про него.
– На-адо же!
– не удержалась она.
– Про что же еще?
– Некоторые такие любопытные...
– Ах, простите, пожалуйста, сударь... И когда это у вас с ней успели тайны завестись?
– Да ладно, ладно, - усмехнулся он.
– Все покажу, ничего там такого нет. Ты уж испугалась...
– Ох и нахал ты, Фаддей!
Он не стал насмешничать и огрызаться, а объяснил серьезно:
– Там еще про разные морские дела. Ксеня-то в парусной секции занимается... Юль, а Юрин "Крузенштерн" в операции "Парус" первое место занял. У Юры теперь золотая медаль есть победительская. Им всем дали, английская королева вручала.
– Ой, правда? До чего интересно...
– Ага... Только там и плохое было...
– Что?
– сразу встревожилась она.
– Во время тех гонок одно судно погибло. Английская шхуна "Маркиза". Ее шквалом перевернуло. Семь человек спаслись, а двадцать погибли. И капитан погиб, и его жена, и сын...
Юля шла молча. В своей радости она не могла полностью ощутить горе из-за утонувшей "Маркизы". Умом понимала, что это ужасно и горько, но настоящей боли не было. Что поделаешь, так уж устроен человек. В мире каждый день гибнет множество людей, и страдать за каждого не хватит никаких душевных сил. И все же Юле было неловко - перед Фаддейкой. Он-то, кажется, печалился из-за погибшей шхуны всерьез. Может быть, потому, что был он потомком отважного моряка?
Или потому, что однажды с высоты взглянул на спящую Землю и на миг ощутил тревогу за каждого человека? И сказал себе: "Может быть, я капелька каждого из них?"