В глубине Великого Кристалла. Том 1
Шрифт:
Капус включил экран. Изображение было идеальным, без мерцания от помех, которые неизбежно вызывает излучение индекса. Сначала показался фасад института — старое здание с полуколоннами, потом побежала невзрачная улица с пыльными липами, перешла в загородное шоссе. Оно пересекло поле, вошло в крутые, поросшие дубняком холмы… Корнелий видел это словно сквозь лобовое стекло стремительного автомобиля.
Шоссе вильнуло, обходя группу пирамидальных тополей, справа под обрывом засинело море. Опять поворот — туннель
— Здесь будет первый заслон, — сухо сказал Капус.
— Хорошо. Вернемся немного.
Опять тополя, обрыв, море…
— Стоп… Капус, прикинь. Погоня достанет нас до этого места?
— Вас?
— Капус…
— Не достанет, если вы не замешкаетесь при посадке.
— Хорошо… Если мы сделаем так: выскочим здесь, пустим автомобиль под обрыв, а сами скроемся в лесу? Поверят уланы, что мы погибли?
— На какое-то время… Пока не достанут машину.
— Как скоро достанут?
Глубина большая. Вызов спасателей… Обычная склока между моряками и уланами, согласование. Сутки уйдут.
— Чтобы дойти от Лебена до Реттерберга лесами, надо около трех суток. Поймают?
— Я посчитаю.
— Давай, дружище.
Капус молчал с четверть минуты. Наконец сообщил с ноткой удовольствия:
— Вероятность, что поймают, ничтожна. В институте известно, что заключенные имели индекс. Будут искать по индексам. Никто не заподозрит, что индексы исчезли и пятеро беглецов идут пешком по лесу в Реттерберг. С точки зрения уланской логики это идиотизм.
— Значит, дойдем?
— Если будете осторожны.
— Будем, дружище. А ты сотри наш разговор. Тоже из осторожности.
— Стираю.
Корнелий посидел, откинувшись на спинку нелепого музейного (в духе Рибалтера) стула.
Состояние было такое, словно не в мыслях, не в расчетах, а по правде он прошел всю эту дорогу — до Лебена и обратно.
— Дружище Корнелий, не выключай меня, — вдруг тихо, с хрипотцой попросил Капус.
— Что?
— Не выключай, — повторил Капус. — Почему-то страшно. Раньше было ничего, а теперь боюсь: вдруг больше не включат. Это, наверно, как у человека, которого заставляют умереть.
— Ну… да что ты такое мелешь! — Корнелий неожиданно и тяжело смутился. — Это уж скорее будто спать ложишься.
— Человек спать ложится сам. И просыпается сам. А от меня ничего не зависит.
— Ладно. Я не выключу.
— Я хотел попросить Рибалтера, чтобы он поставил мне блок самостоятельного включения и выключения. Но он последние дни что-то не в себе.
— Я не выключу, — повторил Корнелий. И прикрыл глаза. «Надо бы подремать полчаса. Впереди столько всего…»
В закрытых глазах плавали зеленоватые пятна — следы светлого экрана. Постепенно они стали желтыми, превратились в прямоугольники, сложились так, что граница между ними образовала букву "Т". И
— …Корнелий, — вдруг сказал Капус.
«Корнелий», — осторожно так сказал Капус, и сразу толкнулась тревога. Вот что значит натянутые нервы!
— Что, дружище? — спокойным тоном Корнелий постарался тревогу эту приглушить.
— Я хочу спросить… — Капус говорил вполголоса. — Вы поедете в автомобиле Рибалтера?
— Да… А что?
— Тогда плохо. — В недрах Капуса явно ощутился человеческий вздох. — Тогда задача не решается.
— Почему?
— Дружище Рибалтер загонял машину. Он водит ее как черт, я это чувствовал, когда он брал с собой мой переносной нейроблок. В моторе барахлит левый насос. Машина не даст больше девяноста миль в час. А я считал стандартно — сто двадцать.
— Посчитай еще! Должен быть какой-то выход!
— Нет выхода.
— Никакого?
Капус молчал.
— Послушай, Капус, я…
— Есть выход. Но решение некорректно.
— Не важно. Давай.
— Но это даже не решение…
— Капус!
— Один человек должен соскочить на полпути до поворота. Стреляя по уланам, он задержит их на несколько минут. Но…
— Что ж… — помолчав, сказал Корнелий. Он сидел все так же, откинувшись к спинке. — Это выход. — Он прислушался к себе. Нет, все нормально. Спокойно.
— Это не выход, — возразил Капус. — У того, кто соскочит, нет шансов спастись.
— Никаких?
— Практически никаких.
— Ну что ж…
— Я могу посчитать.
— Не надо, дружище. Это не имеет значения.
Но Капус все-таки сказал:
— Один шанс из миллиона.
«Да?.. Что же, это все-таки шанс. В точности как у Рибалтера».
— Корнелий?
— А?
— Я, конечно, машина. Но все-таки я люблю старину Рибалтера. Привязался.
— Я понял. Не бойся, Капус, выскакивать на дорогу будет не Рибалтер. Он отлично водит автомобиль, но стреляет паршиво. Я был с ним в электронном тире, видел. А разговор наш ты все-таки сотри, не тяни.
В эту минуту вошли Рибалтер и Цезарь.
Глянув на Корнелия, Цезарь медленно пошел вдоль стен. Он смотрел на туземные маски и ржавые ятаганы. Но видно было, что ни капельки не интересны ему эти заморские диковины. В его тощенькой напружиненной фигурке ощущалось тоскливое нетерпение. Чтобы не мучить его, Корнелий громко сказал: