В гостинице "Наряд Арлекина"
Шрифт:
— Окинем же взором из будущего весь год, но не текущий — это, пожалуй, было бы пока сложновато — а, скажем, прошлый, — продолжал мистер Кин. — Как бы вы, с вашим умением найти точное слово, определили прошлый год?
Мистер Саттертуэйт на некоторое время задумался: все-таки он дорожил своей репутацией.
— Если девятнадцатый век был наречен впоследствии веком мушек и пудры, сказал он, — то, думаю, тысяча девятьсот двадцать четвертый справедливо было бы назвать годом кроссвордов и воров-домушников.
— Неплохо, — одобрил мистер Кин. — Но вы, вероятно, имеете в виду Англию, а не всю Европу?
— Насчет кроссвордов я, честно говоря, не в курсе, — отвечал мистер Саттертуэйт, —
3
Шато (фр.) — старинный феодальный замок.
— Не очень, — возразил мистер Кин. — Всего лишь перебрались через Ла-Манш.
— Где, по словам нашего хозяина, французские барыни лишний шаг боятся ступить, — засмеявшись, добавил мистер Саттертуэйт.
Повисшая вслед за его словами пауза показалась странно многозначительной.
— Но почему, почему он исчез? — воскликнул наконец мистер Саттертуэйт. — И как? Каким-то непостижимым образом! Фокус какой-то!
— Вот именно, фокус, — сказал мистер Кин. — Точно подмечено — и вполне в духе времени — помните: атмосфера!
А в чем конкретно заключается суть фокуса?
— «Проворство рук обманывает зренье», — без запинки продекламировал мистер Саттертуэйт.
— Вот и ответ! Обман зрения! А уж чем он достигается — проворством ли рук или иными средствами — вопрос второй. Тут все сгодится: пистолетный выстрел, взмах ярко-красного платка — любая деталь, которая с виду может показаться важной. И вот — взгляд уже отвлекся от действительных событий и прикован к некоему театральному эффекту, который на самом деле ровно ничего не значит.
Мистер Саттертуэйт подался вперед, глаза его загорелись.
— Верно, верно! Это мысль!..
Помолчав, он продолжал размышлять вслух.
— Пистолетный выстрел… Что в нашем случае могло сыграть роль пистолетного выстрела? Что больше всего захватывает воображение?
От волнения у мистера Саттертуэйта даже дыхание перехватило.
— Исчезновение капитана Харуэлла! — выдохнул он наконец. — Убрать его — и от всей этой истории ничего не останется.
— Так уж и ничего? А если бы все шло своим чередом, но без такого вот эффектного жеста?
— Вы хотите сказать — если бы мисс Лекуто просто так, без всякой причины, продала Эшли-Грейндж и уехала?
— Вот-вот! Что бы было?
— Ну, полагаю, поползли бы слухи, люди стали бы проявлять повышенный интерес к коллекциям, находящимся… Но стоп! Минутку!
Помолчав, он взволнованно продолжал:
— Вы правы, огни рампы освещают только капитана Харуэлла! А вот мисс Лекуто оказывается из-за этого как бы в тени. Все выясняют: «Кто такой капитан Харуэлл? Откуда он взялся?» Но о ней — коль скоро она потерпевшая сторона никто не спрашивает. Да полно, верно ли, что она из Канады? И что все эти бесчисленные фамильные ценности достались ей по наследству? Вы были правы, заметив, что мы не слишком удалились от предмета нашего обсуждения — всего лишь перебрались через Ла-Манш. Все эти так называемые «фамильные реликвии», возможно, на самом деле украдены из французских шато и, по большей части являются бесценными произведениями
Мистер Саттертуэйт, сияя, умолк, но тут же, несколько стушевавшись, добавил:
— Но если б не вы, мне никогда до этого не додуматься. Удивительно действует на меня ваше присутствие! Бывает ведь, рассказываешь о чем то, а истинный смысл событий до тебя не доходит. Вот его-то вы каждый раз и помогаете осознать. И все-таки мне непонятно: как же это Харуоллу удалось вот так взять и исчезнуть. В конце концов, его же разыскивала вся английская полиция!
— Наверняка, — согласился мистер Кин.
— Проще всего было бы спрятаться в Эшли-Грейндже, — рассуждал мистер Саттертуэйт. — Только вряд ли это возможно…
— Думаю, он был где-то очень близко от Грейнджа, — сказал мистер Кин.
Намек не ускользнул от внимания мистера Саттертуэйта.
— В домике Матиаса? — воскликнул он. — Но полиция же наверняка его обыскала!
— И не раз, вероятно, — подтвердил мистер Кин.
— Матиас, — хмурясь, произнес мистер Саттертуэйт.
— И миссис Матиас, — напомнил мистер Кин. Мистер Саттертуэйт пристально глядел на собеседника.
— Если орудовавшая тут шайка и впрямь Клондини, — медленно начал ой, — то их как раз было трое. Брат с сестрой могли сыграть роли Харуолла и Элинор Лекуто. А мать, с гало быть, превратилась в миссис Матиас? Но тогда…
— Матиас, кажется, мучился ревматизмом, не так ли? — с невинным видом спросил мистер Кин.
— А-а! — вскричал мистер Саттертуэйт. — Все понятно! Но возможно ли это? Пожалуй, возможно. Слушайте! Матиас пробыл здесь месяц. Из этого месяца последние две недели Харуэлл и Элинор провели в свадебном путешествии и еще две недели накануне венчания предположительно находились в Лондоне. Хороший актер вполне мог осилить одновременно две роли — Харуэлла и Матиаса. В те дни, когда Харуэлл бывал в Кертлингтон-Мэллите, Матиаса весьма кстати скручивал ревматизм, и на подхвате оказывалась миссис Матиас. Ей была отведена очень важная роль — ведь если б не она, могли возникнуть подозрения. Харуэлл, как вы верно заметили, скрывался в домике Матиаса. Он сам и был Матиас! Когда же наконец план удался и Эшли-Грейндж был продан, садовник с женой объявили, что получили работу в Эссексе. С этого момента Джон Матиас и его супруга навсегда сошли со сцены.
Послышался стук в дверь, и в столовую вошел Мастере.
— Машина у крыльца, сэр, — доложил он. Мистер Саттертуэйт поднялся. Мистер Кин также встал и, подойдя к окну, раздвинул шторы — в комнату хлынул лунный свет.
— Гроза кончилась, — сообщил он. Мистер Саттертуэйт натягивал перчатки.
— На следующей неделе я ужинаю с комиссаром, — многозначительно произнес он. — Я изложу ему свою — гм-м! — нашу версию.
— Ее нетрудно будет проверить, — сказал мистер Кин. — Стоит только сравнить коллекции из Эшли-Грейнджа со списком, полученным от французской полиции, — и…