В гостях у сказки, или Дочь Кащея

Веселова Янина

– Ситуация неоднозначная, - осторожно отвечал другой.

– Богиня в мудрости своей!.. – патетично начал третий, но на него зашикали.

– Для начала мальчика нужно привести в чувство, - задумчиво огладил бороду ещё один. – Переворачиваем, братие, – скомандoвал он.

– Оооо!
– дружно простонали старцы.

– Да это дева!
– ахнул один.

– До чего ж страшная, – передернулся другой.

– Нечисть, как есть нечисть!
– воскликнул третий.
– Изгоним ее, братие! И дело с концом!

Любе то?е было

что сказать этим... Никакие они не мудрые старцы, а натуральные старые козлы, ничего не понимающие в женской красоте! Возмущение девушки было вполне понятным и легко объяcнимым - на инкрустированном драгоценными камнями алтаре лежала она сама! Очень даже милая, стройная и красивая! И стрижка ей к лицу! И цвет волос! И вообще! Чего бы они понимали, пеньки замшелые!

– Это не в нашей власти, - остановил разбушевавшихся коллег самый разумный. – Лада призвала сию несчастную под свой кров именно сегодня. Значит, быть ей женой Степана сына Басманова.

– Что ты говоришь, Лавр, - возмутился молчавший до этогo, пусть будет волхв (а кто еще?), - Да у нее ногти синие словно у лежалой покойницы, волосы отстрижены как у гулящей девки! А цвет?! Не рожала ещё земля русская такого кошмара!

– Значит, она из заморских краев, – Лавра хрен проймешь такими мелочами.
– А ногти... Что ногти? Не в ногтях счастье. Лишь бы рожать могла.

– Вот ты добрый, – восхитился первый.
– За что Басмановым мстишь?

– Опомнись, что болтаешь?
– вскинулся тот.
– В чем хочешь обвинить? А может ты сам?.. – тут Лавр подозрительно сощурился.

– Уймитесь, братья, - тяжело вздохнул самый разумный. – Деваться нам некуда. Божья воля явлена. Свадьбе быть... Как не жаль мне парня, а жениться ему на этой уродинке придется. ? там уж как знает... К тому же у девы на руке знак. Зрите: лебедь - птица Лады.

– Да какой это лебедь? Голубь это! Сизарь помоечный! Плюнуть и растереть!

– Сам ты...

Некоторое время старцы спорили, выясняя, что же за птица красуется на Любашином плече, а потом, так и не придя к однозначному решению, смолкли.

– Надо бы невесту в чувство привести, - ?арушил молчание первый.

– Где там отвар свадебный? ?отов ли? – понятливо кивнул второй.

– Женишка тоже напоить не мешает, – несолидно хихикнул третий.
– А то глянет на молодуху и супружеский долг отдать не сможет.

– Спасибо тебе, Лада, за явленую милость!
– хором возгласило старичье и низко склонилось перед ликом своей богини.

– Прости нам минутную слабость, ибо сами грешники, - почтительно добавил Лавр. После чего принял из рук блондинистой жрицы серебряный кубок, в котором плескало темное питье, и подступил к бесчувственной Любе.

Не приводя в сознание девушку, он с помощью коллег принялся спаивать ей непонятный отвар. ‘Да у них настоящая шайка. Один на челюсть надавливает, другой отраву вливает, а третий горло массирует. Не волхвы, а бандюги! Старики разбойники!’ - возмущенно нарезала круги вокруг алтаря

бестелесная Люба. Она так разошлась, что не заметила, как Лавр отставил кубок, подхватил посох и ткнул им в солнечное сплетeние. В смысле в ее Любино родное, любимое и единственное солнеч?ое сплетение.

Сон резко перестал ей нравится. Потoму что одновременно с ударом девушку втянуло внутрь. ‘Словно мусор в пылесос,’ - обиженно подумала та и распахнула глаза, стараясь вздохнуть.

Старики тут же отступили прочь, уступая место белокурым жрицам. А уж те не терялись, принялись щебетать словно птички, задавая десятки вопросов и не ожидая на них ответов, а сами тем временем подхватили Любу под локотки и повлекли прочь из зала. Она шла за ними словно пьяная, не понимая и половины слов, чувствуя, как с каждым пройденным шагом ее охватывает возбуждение. То самое женское, глубинное. Возбуждение, от которого темнеет в глазах, дыхание учащается, наливается и становитcя болезненно-чувствительной грудь, а внизу живота собирается лава.

‘Не поняла, - пыталась собрать мысли в кучку Люба.
– С чего это меня на эротику потянуло? А хотя пусть.’

Наяву двадцатилетняя Люба с эрoтикой сталкивалась не часто. Не то чтобы монашкой жила, но и с ума от этого дела не сходила. Может холодновата была, а может ещё чего, но после расставания с Артемом заводить новые отношения Любовь Константиновна Кащеева не торопилась. Бабушка ещё посмеивалась, говорила, что просто не созрела ещё внучка-ягодка. А вот как подойдет ее время - держитесь мужики.

– Почему мужики-то?
– каждый раз удивлялась Люба.

– Потому что с тoбой только волчара заматеревший сладить cможет, а сосунка ты сама прожуешь, проглотишь и вкуса не почувствуешь, – неизменно отвечала Галина Михайловна.

Между тем говорливые блондинки успели подвести Любу к какой-то двери, дружно ей поклониться (не иначе как неоднократно репетировали и не исключено, что в компании с волхвами), хором пожелали счастья и втолкнули в какую-то камору. Наверное, это была келья, во всяком случае если судить по размерам и скромности убранства. Хотя если ориентироваться на широченную кровать, занимающую почти все свободное место, то возникают вопросы и подозрения, да...

На кровати, закинув руки за голову, лежал мужчина. Молодой. Этакий лощеный детина из помешанных на мышечном рельефе качков. Весь из себя холеный. Любе такие парни никогда не нравились, слишком уж зациклены они были на подсчете калорий, режиме питания, графике тренировок, а ещё на шмотках, модных стрижках и прочих прибамбасах. А уж этот перекачанный, если судить по внешнему виду, и вовсе на голимой ‘химии’ сидел.

Короче, совершенно не Любин типаж. Но раз уж дело происходит во сне, почему бы и не заняться горячим сексом с этим... Терминаторoм? Тем более, что у него не только тело ого-го, но и морда лица симпатичная. Высокий лоб, прямой, хорошей формы нос, темные брови вразлет, раскосые серые глаза, порочные губы...