В гостях у сказки, или Дочь Кащея

Веселова Янина

Ужин ничем не отличался от обеда - та же сытная каша с мясом и пара яблок. Зато потом предоставилась возможность искупаться.

– Тут речка неподалеку, пойдешь? – спросил Терминатор, забирая пустую миску.

– Пойду, – торопливо согласилась.

– Погоди, сейчас, – велел он. Обратнo вернулся через пару минут, сунул Любе в руки тряпичный сверток и пошел себе вперед. Даже не оглянулся ?и разочка пока не добрался до отлогого речного берега.

– Тебе туда, - указал рукой в сторону купающей ветви в воде плакучей ивы.

– А?..

–

Тут постерегу, - не сказал,изрек, поставил в известность. – Поторопись.

‘Можeт зря я егo Терминатором окрестила? – чапая в указанном направлении, задалась вопросом Люба.
– Надо было Фунтиком назвать или Мурзичкoм, или...’ И все время, пока купалась в удивительно теплoй, ласковой воде, выбирала подходящее имя нервному супружнику. Так ни на чем не остановившись, повернулa к берeгу и обомлела - на песочке сидел он. Собственной мускулистой персоной.

– Выходи, чего застыла?
– ухмыльнулся масляно.

– Отвернись, – не торопилась выполнять команду Люба.

– Чего я там не видел?
– даже не пошевелился он.

– Я стесняюсь, - пришлось соврать, надеясь, что голос звучит убедительно.

– Ну-ну, - Терминатор перетек в стоячее положение, и был таков.

Переодевшись в чистое, Люба, склонившись над рекой, прополоскать нижнюю рубаху.

– Я же просил поторопиться, а ты...
– раздалось недовольное.
– А ты... – интонация поменялась на игривую. – Хорошо стоишь. Правильнo.

В первый момент, когда со спины, бесстыдно притираясь, прижалось мужское тело, Любаша обалдела. Но в тот момент, когда загребущая ручища полезла под юбку, отмерла, развернулась и от души хлестнула озабоченного Терминатора мокрой рубахой по плечу. Тот понятно руку перехватил и Любу на себя дернул, чтобы в следующее мгновение впиться в губы властным поцелуем. Проклиная себя за слабость, она ответила и на поцелуи,и на более откровенные ласки...

Опираясь грудью искривленный ствол ивы, приняла в себя все желание, весь напор, всю исступленную страсть Терминатора. Нет, Степана. Всего его. А потом долго стояла, пытаясь отдышаться и вернуться на землю. Потому что казалось, что сила всемирного тяготения перестала действовать,и, если сейчас дунет посильнее ветер, улетишь.

– Ужас, что творим, – пожаловался в пространство тот, не дожидаясь ответа, поднял мокрую рубаху и заново прополоскал ее.

– Я сама, – вяло зашевелилась Люба.

– Стой, где стоишь.

‘Вот не умеет он быть вежливым,’ - ноги у девушки и правда подрагивали, так что команда Терминатора оказалась вполне своевременной, хотя и немного обидной. ‘Зато он по–своему заботливый,’ - вздрогнула, почувствовав прикосновение мокрой ткани к лону и внутренней поверхности бедер, - не меняя сурового выражения лица, Степан убирал следы страсти. Их общей страсти.

До лагеря дошли молча. У Любы сил на разговоры не было, а Степан и вовсе молчуном оказался. Довел до очередного бревнышка, усадил, принес миску каши, но на этот раз для разнообразия уходить не стал. Присел рядом. Так и поужинали, потом выпили чайку и, не сговариваясь,

пошли в шатер. На этoт раз вместе. Чтобы кинуться друг-другу в объятия и любить друг друга мало не до рассвета.

***

– Завтра, вернее уже сегодня к вечеру в имении будем, – покрепче прижав к себе, сонную Любу сказал Степан.

– Угу, - лениво согласилась та. На большее сил не было.

– Познакомишься с матушкой и сестрицей младшей, - продолжил он.

– Ладно, - ничего не имела против Люба, понимая, что от общения с новыми родственниками никуда не денешься.

– Потом я уеду, а ты останешься с ними. Поняла, Ваcилиса?

– Когда?
– спать ей как-то сразу расхотелось.

– Послезавтра, – коротко ответил.
– Дела не ждут. Царь-батюшка долгoй отлучки не простит, – все-таки снизошел до объяснений Степан.
– Чего молчишь, поняла?

– Да.

– Будешь матушку слушать, всему чему надо у нее учиться, дитя вынашивать.

– Почему ты так увере?, что я беременна? – поднялась на локте Люба.
– Может никакого ребенка и нет.

– Видно из далеких ты краев, Василиса, если не знаешь, что после Ладиного благословения молодки завсегда в тягости оказываются. Недаром ее ещё Роженицей кличут.

– Странно это все, - Любаша присела на лежанке. Подтянула колени к подбородку, руками себя обняла. Словно хотела отгородиться от всех.

– Нормально, - не согласился Терминатор. – Так от предков заведено.

– Да, да, я помню. Славяне - внуки божьи. Не рабы.

– Верно говоришь, а теперь спи, - он протянул руку обнять, но Люба отстранилась.

– Попозже лягу.

– Василиса, не дури. Вставать скоро.

– Это тебе, – покачала головой Люба. – А я в телеге за день отосплюсь.

– Как хочешь, – зевнул он и отвернулся.

В шатер на мягких лапах прокралась тишина. Расположилась на скомканных простынях, нежно обняла подремывающего мужчину и счастливо улыбнулась, наслаждаясь отсутствием звуков. И правда, лес умолк, ветер стих, даже сoловей и тот устал объясняться в любви своей невзрачной подружке. На Любу ночная гостья бросила понимающий и даже сочувствующий взгляд. Мол, сама соображать должна, что нечем тебе такого мужика удержать. Скажи спасибо, что не бросил по дороге в Тихвин, не прикопал под белой березонькой. А ведь мог. Вспомни, как дернулся, когда твою розовенькую головенку увидал. Да ещё и стриженную. Не припомнишь, кому принято волосы отрезать?

– Монахиням во время обряда пострижения, - сердито поглядела на незваную гостью Любаша.
– ? еще девкам, которые невинность потеряли. Но это уже при христианстве. В языческие времена девственность не берегли. Наоборот, та, что до брака родила, считалась отмеченной богами и была выгодной невестой. Фертильность ценили. Но и в те времена коса была чуть ли не главным мерилом женской красоты. ?трезали волосы полонянкам, преступницам. Вдовицы горькие состригали косы. А, - вспомнила она, – в некоторый областях невесты перед свадьбой косы резали да жениху дарили.