В гостях у сказки, или Не царевна лягушка

Веселова Янина

— Съесть вроде не должны, — неуверенно откликнулась Настя. — Кикиморы про какие-то специальные чары упоминали. Хуже другое, — к удивлению Марьи и Малашки она зарделась. — По весне в заключенных инстинкты просыпаются. Особые,

— она красноречиво показала лапками то, что не решилась облечь в слова.

— Как же это? — оторопела Меланья. — И чего потом? Икру метать? Так я несогласная!

— Не ори, — попросила ее Марья. — Не хочешь, не надо. Мы и сами на зоо-секс не подписывались. Правда, Насть?

— Да, —

на автомате согласилась она. — Ой! Откуда вы?..

— Потом все расскажу, — чувствуя, мысли замедляются, а на плечи теплым покрывалом ложится дрема, пообещала Маша. — Давай главное коротенько.

— Главное, что отсюда не сбежать, — послушно продолжила Настя. — И очень важно не поддаваться животным инстинктам, не позволять им брать над собой верх. Хотя это очень сложно, особенно в плане еды. Поскольку мы — существа магические, питаться можем и как обычные земноводные, и как люди. Кикиморы заключенным человеческую еду оставляют.

— Ничего не поняла, — чистосердечно призналась ключница.

— Не жри мух и гоняй зеленых лупоглазых ухажеров, — перевела Марья. — Если, конечно, не хочешь оскотиниться. Причем, в прямом смысле этого слова.

— Учту, — Меланья сладко, с оттягом зевнула. Погода и природа действовали на нее все сильнее.

— Получается, — задумчиво потянула Маша, — нужно всеми силами сохранить в себе человека.

— Да, — подтвердила Настя. — Это и есть самое сложное в наказании, наложенном на нас. Некоторые совсем забывают себя, отдавшись животной составляющей. Тем ужаснее их состояние, когда память возвращается вместе с человеческим обликом.

— Жестоко, — вздохнула Марья.

— Ладно, давайте спать, — прервала разговоры прагматичная ключница. — Авось, время до весны быстрее пройдет. Подвигайтесь поближе, девки. Вместе оно теплее.

— Спасибо, девочки, — завозилась Настя.

— Тебе спасибо, — откликнулась Облигация, прижимаясь к подругам по несчастью.

Некоторое время она обдумывала услышанное и жалела, что так некстати навалившийся сон помешал задать Насте тысячу важных вопросов и о болоте, и о ней самой. 'Ничего, весной наверстаю/ — уплывая в мир грез, решила она.

Меланья оказалась права лишь частично. Зимняя спячка, конечно, помогла скоротать время, но удовольствия не доставила. Дело было в том, что отбывающим наказание на Лихоманском болоте транслировались сны назидательного содержания. Дабы супостаты и зимой не отдыхали, а перевоспитывались.

Пробуждение тоже не доставило приятных ощущений. Выйти из анабиоза это вам не сигаретку выкурить. Башка трещит, лапы ломит, хвост… Спасибо, что хоть хвоста нету.

— Вся тела болит, — метко охарактеризовала самочувствие ключница. — Иголками прям колет и дрожью бьет.

— Твоя правда, — чувствуя себя отсиженной ногой, — квакнула Марья.

— Это еще ничего, — успокоила

подруг по несчастью Настенька. — Скоро есть захочется и размножаться.

— Ужас какой, — представила рядом с собой лупоглазого кавалера Марья.

— Я икру метать не нанималась, — на всякий случай напомнила Меланья. — И вообще, — она требовательно уставилась на Облигацию, — ты о помиловании баяла чего-то.

— О доследовании и пересмотре дела, — поправила та. — Не забывай, что мы — невинно осужденные.

— Все так говорят, — мудро заметила успевшая пообщаться на болоте с криминальным элементом Настя.

— Мы — не все, — насупилась Малашка. — Мы, конечно, злоумышляли, но лихого ничего не сделали. Чем хошь, поклянусь.

— Не надо, я и так верю, — проявила благородство Настасья. — В любом случае торопиться вам некуда.

— Как это? — выпучила и без того немаленькие глаза ключница.

— Вот именно, — поддакнула Марья. — На зоне день за два идет, так что время терять я не собираюсь. Вот сейчас подразморожусь как следует и пойду на поиски местной администрации. На предмет знакомства и беседы, — добавила она веско.

— Никого искать не нужно, — замахала на нее лапками Настя. — Кикиморы терпеть не могут, когда к ним пристают без дела.

— Дак у нас… — Меланья, по-видимому, успела заразиться от подельницы уверенностью в успехе.

— Здесь вам не верховный суд, — по-человечески вздохнула лягушка. — Чтобы добиться пересмотра дела, нужно кому-нибудь из царской семьи челобитную подавать.

— Берендеевым родичам? — деловито уточнила Малашка. — Али окольничий сюда явится?

— Причем тут Берендей? — не поняла Настасья. — Мы в Тридевятом царстве.

— Ох, лишеньки! Да как же это?!

— Погоди ты причитать, — остановила Марья ключницу. — Дай послушать.

— Я тебе в морду сейчас дам, аферистка, — посулила воинстсвенная Меланья, но замолчала. Хотя смотрела при этом многообещающе.

— Про что это я? — сбилась с мысли Настя. — А, да… челобитные… По осени приезжает на болото сам змей Горыныч.

— Всамделишный трехголовый драконище? — теперь уже Марья ахнула.

— Зачем трехголовый? — не поняла Настенька. — Обыкновенный. Рыжий, бородатый и клюкву очень любит. Я его видела. Издалека правда, но все же.

— Ну если так, — не стала настаивать на своем Облигация. — Все равно ничего не понимаю, — помолчав, призналась она.

— Горыныч — оборотень. Только не в волка перекидывается, а в золотого дракона, — охотно растолковала Настя. — А на Лихоманском болоте у него с кикиморами дела. Они ему клюкву поставляют, а еще грибы и травы волшебные. У осужденных даже норма сбора ягод есть.

Маруся представила себе жаб, ежей и ужей, собирающих клюкву и прочие разные подосиновики, и пораженно смолкла, рядом икала впечатлительна Малашка.