В гостях у сказки, или Не царевна лягушка
Шрифт:
— Да!
— Сил на это много уйдет. Особо, ежели захочешь разлучницу совсем изничтожить, — подняла себе цену Облигация.
— Хочу, все отдам, что есть, — закусила удила обманутая в лучших чувствах красавица. — Только изведи ее, а на Степана присуху кинь!
— Все, — успокоила клиенку Мария, — мне без надобности. Я не за деньги работаю, а только из интересу помочь хорошим людям. Вот увидала тебя и поняла: честная баба передо мной. Разве ж можно ее в беде бросить? — задалась вопросом, и сама же ответила. — Никак нельзя!
— Спасибочки, — всхлипнула та.
— Потом благодарить будешь, — перешла к главному
— Возмещу все убытки, — обманутую в лучших чувствах ключницу уже было не остановить. Она бухнула на стол мешочек с золотыми.
Маруся ловко сграбастала кошелек, взвесила его в руке, кивнула довольно, прикинув, что на дорогу до Воронежа хватит, и весело загремела скляницами из разноцветного стекла, в огромном количестве громоздящимися на полочках. Выбрав несколько пузырьков покрасивее, она уселась за стол и потребовала с клиентки золотое колечко. Меланья без звука подала требуемое.
Перстенек с лалом (тут рубин) задорно Марье и булькнул в братину.
— Гляди в колечко, — велела Облигация. — Как увидишь в нем лик обидчицы своей, тычь в него спицей, — она вручила ключнице длинную стальную иголку и стала лить в братину одно за другим зелья. Вода в чаше начала менять цвет то, как молоко сделалась, то будто кисель ягодный, а под конец обратно прозрачная стала и светиться начала. Спасибо за это тетке Феодоре, прекрасно разбиравшейся в алхимических реакциях. — Видишь лик ненавистный?! — страшным голосом вскричала Марья.
— Да!
— Коли ее! Уничтожай!
Со всей силы молодуха принялась тыкать спицей в кольцо и ни капли не удивилась, что вода в чаше покраснела как кровь. Даже пахнуло железом, и будто ветром холодным по горнице прошлось.
— Ну все, — совершенно спокойно и даже буднично сказала Марья, в очередной раз убедившись в огромной силе настоящего классической литературы в целом и Алексея Толстого в частности. Уж сколько раз она воплощала в жизнь описанную им сцену гадания Евдокии Лопухиной в романе 'Петр Первый'. И всегда клиентки впечатлялись до полной невменяемости. — Порчу мы на твою врагиню навели. Завтра еще на капище Велесово сбегаем, дары ему да Моране отнесем, а после уж и присухой займемся. Только денежков добавить придется.
— Добавлю, — удовлетворенно вьдохнула молодка. — Обязательно. Ой! — вскрикнула она снова. — Гляди!
— Чего еще? — устало спросила Мария Афанасьевна. — Чего?! — не веря себе она склонилась над столом. Никогда ни до, ни после, не видела она ничего подобного. И не приведи боги еще разок увидать!
В серебряной чаше закипала кровавая вода, с каждой секундой становясь все прозрачнее. В тот момент, когда она вскипела ключом, на дне чаши проявился ведьмовской лик. Страшная, косматая, безумная старуха. Нос на губу свесился. Изо рта желтый клык торчит. Седые косматые брови насуплены.
— Чародействуете? — прошамкала она. — Черное дело замышляете, душегубицы? А знаете, на кого замахиваетесь? Нет? То-то и оно. Дуры вы! Курицы мокрые! Жабы!
— погрозила крючковатым пальцем безумная ведьма.
— А?.. — пискнула клиентка.
— Что происходит? — помертвевшими губами шептала хозяйка дома.
— Справедливость вершится, — донеслось со дна чаши,
Из братины вырвался столб кипятку и, рассыпавшись мелкими брызгами, обрушился на застывших от ужаса женщин. Шум, крик все заволокло паром… Марье даже показалось, что пахнуло банным березовым духом. А потом как громыхнет! Что было дальше, не запомнилось. Вроде бы ее приподняло, перекувырнуло и даже прихлопнуло, но это не точно. Вот сознание Маша потеряла стопроцентно, а когда очнулась, пришел песец.
Она поняла это, как стоило только увидеть вьлезающего из-за печки кудлатого мужичонку.
— Ты кто такой? — хотела спросить неудачливая ворожея, но получилось только квакнуть. Басом. Крикнула: 'Караул!1А по горнице снова разнеслось кваканье. Марья смолкла, поняв, что дело нечисто, и решила бежать. Куда там… Ноги, руки не слушались, получалось только моргать. В ужасе.
— Помалкивай ужо, не позорьси, — засмеялся, заперхал незваный гость и подошел ближе.
К удивлению Марьи, он оказался огромным, прямо-таки великаном. И как только за печкой помещался? А может это она стала меньше, мягко стукнуло в голову. Вон потолок каким далеким кажется. И чаша с отразившейся мордой… Сейчас она по размерам напоминала таз для варенья. 'Это что же получается? — задрожала несчастная. — Это колдовство?'
— В первый раз вижу, чтоб жаба краше бабы бьла, — прерывая душевные терзания пойманной на горячем Облигации, нагло заявил кудлатый и тыкнул в Машу пальцем, здоровенным как скалка тетки Феодоры. — К тебе это не относится, ты раньше фигуристее бьла, — обратился бородатый наглец к клиентке. Как там ее? Малашка вроде.
— Натуральнее, — раздалось откуда-то сбоку, и Марья скосила глаза, стараясь разглядеть, кто же это. К ее удивлению, получилось. Оказывается, вещала та самая уродливая ведьма, с которой вся эта чертовщина и началась. В данный момент она молодела прямо на глазах. Разгладилась и посветлела кожа, а волосы, наоборот, потемнели, зубы… Мать моя! У нее выросли ровные белые зубки.
Засмотревшись на такое чудо, Маша даже бояться перестала.
— Правда твоя, матушка, — обрадовался бородатый, обращаясь к омолодившейся ведьме.
'Так это одна шайка-лейка! — догадалась Маша. — Запечный красотку из миски прекрасно знает/ 'Получается, что я кому-то дорожку перешла. Мамочки…' — снова квакнула она, чем привлекла к себе внимание.
— За то, что словом и делом покусились вы на царевну Тридевятого царства, — особа из чаши перестала улыбаться. — За то черное колдовство, которым пытались вы извести Любушку нашу, быть вам жабами и три года жить на болоте!
— Жабы на болоте не живут! К тому же у них особое строение глаз, позволяющее видеть лишь объекты, находящиеся в движении. И не стоит забывать, что земноводные не понимают человеческую речь! — по въевшейся в кровь учительской привычке Маша изготовилась к коротенькой, но познавательной лекции, дабы исправить примитивнейшие ошибки, допущенные девушкой, и даже уже открыла рот… А потом до нее дошло.
Все встало на свои места: и шайка-лейка, и чертовщина, и нечисть, и морда в миске. Мария Афанасьевна доперла, что напрасно она не принимала всерьез разговоры о колдовстве. Знала, но не верила, а зря. 'Не стоило мне с этой Малашкой связываться/ — с горечью поняла она и собралась всплакнуть. Не успела.