В Хангай за огненным камнем
Шрифт:
Гордостью геологов была каменная карта Монголии, состоявшая из тонких, искусно вырезанных и подогнанных друг к другу пластин агальматолита, лиственита, яшм, агатов и других камней. Было и многое другое. Допоздна горел свет в подвале углового дома на проспекте Мира: это часами, склонившись над эскизами, просиживали здесь Мунхтогтох, Тумур и заведующий экспериментальным цехом Буян. По эскизам, разработанным ими совместно с консультантом С. В. Юровым — большим знатоком и энтузиастом камня, в цехе изготовлялись образцы, которые затем перекочевывали в музей партии. Лучшие из них экспонировались в министерстве и на городских выставках. Пропаганда самоцветов, потребовавшая вдохновенного, весьма кропотливого и нелегкого труда, была не напрасна: геологам удалось пробудить большой интерес к монгольскому камню.
Так постепенно на монгольской земле геологи развивали сырьевую базу цветных камней, помогали создавать новую в стране камнеобрабатывающую промышленность.
Выбор
Начало было положено и сулило, казалось, блестящие перспективы. Даже по предварительным
Стало очевидно, что работать по-старому уже нельзя, нужно создавать современное ювелирно-камнерезное производство — производство с разносторонней и совершенной техникой обработки камня, с новыми художественными формами и ассортиментом изделий, учитывающими тенденции и требования времени, моду и национальный колорит. Жизнь выдвигала новые задачи и перед геологами-самоцветчиками; от них требовались в первую очередь дефицитные драгоценные и ювелирно-поделочные камни, способные конкурировать с зарубежными. Правда, к тому времени были известны находки топаза, берилла, аквамарина и цветного турмалина, однако источником этих ювелирных камней были пегматиты, в той или иной степени уже выработанные старателями на глубину, а чтобы определить их промышленную ценность, потребовались бы большие затраты времени и средств. Можно было искать еще неизвестные в Монголии драгоценные камни, такие как изумруды, рубины и сапфиры, но для этого должны быть хорошо изучены специфические особенности этих камней, разработаны критерии их поисков, что потребовало бы специальных научных исследований. А жизнь неумолимо выдвигала все новые и новые требования. В министерстве торопили Мунхтогтоха с выработкой новой программы, учитывающей конкретные условия. На партию «Цветные камни» рассчитывали, ждали от нее нового взлета. Пришлось заново анализировать геологические материалы, знакомиться с самоцветами музеев Улан-Батора и старинных украшений частных лиц, встречаться с монгольскими умельцами-дарханами, ювелирами, искусствоведами.
Любопытна символика цветов и узоров монгольского орнамента, повсеместно украшавшая предметы быта. По мнению монгольского ученого профессора Ринчена, цветовая символика восходит к глубокой древности и имеет определенный смысл. Так, красный цвет — цвет огня — выражал радость, синий — цвет неба Монголии — символизировал вечность, постоянство, желтый — любовь и дружбу, черный — несчастье, угрозу, измену, белый — чистоту и невинность. В изделиях из камней и металлов эту цветовую символику выражали красный китайский коралл [13] или индийский рубин, голубая бирюза неизвестного происхождения, монгольское золото или чужеземный янтарь, японский жемчуг или монгольское серебро.
13
Коралл — наружный скелет морских животных (полипов), состоящий из карбоната кальция. К благородному кораллу относят плотные и красиво окрашенные разновидности красного, черного и голубого цветов. В Монголии популярен красный коралл, издавна считавшийся средством от «сглаза» и исцеляющим многие болезни.
Особенно дорог монголам красный цвет — цвет священного в Монголии огня. Огонь в монгольской народной символике означает расцвет, подъем семьи, рода и народа в целом. Огонь даже запечатлен на соёмбо — национальной эмблеме, украшающей государственный флаг МНР. Три язычка пламени наверху эмблемы олицетворяют подъем и процветание народа в прошлом, настоящем и будущем.
Какой же монгольский камень мог выразить красный цвет? Таким камнем мог стать рубин или рубиноподобный гранат-пироп, уже в самом названии которого нашел отражение огонь.
Итак, пироп, загадочный галын чулу (огненный камень), предсказанный полвека назад А. Е. Ферсманом.
Месторождение пиропа долгое время оставалось неизвестным. Первая попытка найти его была предпринята в 1969 г. Знакомясь с материалами И. П. Рачковского, возглавлявшего в 1928 г. советско-монгольскую научную экспедицию, С. Мунхтогтох и Б. И. Берман нашли небольшую зацепку. Оказалось, что И. П. Рачковский видел монгольский пироп в фондах Комитета наук МНР. По его описанию, пиропы были крупные, оранжево-красного цвета, а найдены они были якобы в центральной части Монголии, в Хангайском вулканическом районе. Сюда и устремились геологи-самоцветчики, уверенные в близком успехе. Но, как часто бывает в геологии, желаемое не превратилось в действительность. На изученной геологами сказочно красивой площади Тариатской впадины не было найдено ни единого зернышка пиропа. Правда, среди покровных базальтов, слагающих впадину, были обнаружены и такие, которые содержали мелкие включения оливина и его прозрачной разновидности хризолита — спутника пиропа. Это уже само по себе настораживало, однако дальнейшие поиски пиропа были приостановлены.
В партии «Цветные камни» не забыли об этой неудаче. Грызли сомнения: там ли искали? Прав ли И. П. Рачковский, писавший о пиропе из Хангайского вулканического района, или верны сведения того монгола, о котором упоминал А. Е. Ферсман? Быть может, пироп действительно находится далеко к югу от Урги (Улан-Батора), тем более что в 600 км к юго-востоку от Улан-Батора располагается еще один крупный район четвертичного [14] вулканизма — Даригангский. Здесь раскинулось громадное вулканическое плато, уходящее за пределы Монголии, где широко развиты лавовые покровы и потоки [15] с многочисленными конусами вулканов — их там более 200. Может быть, стоит перенести поиски туда? Итак, снова Хангай или Дариганга? Изучая геологические карты и аэроснимки, анализируя материалы предыдущих исследований, мы мучительно искали решение. Было очевидно, что возобновлять поиски пиропа имело смысл только в случае полной уверенности в успехе. От правильного выбора места и метода поисков зависела, быть может, судьба всей монгольской пироповой проблемы, поднятой в свое время А. Е. Ферсманом.
14
Четвертичный период — современный период в истории развития Земли продолжительностью около 1 млн. лет.
15
Лава — магматический расплав, достигший земной поверхности при извержении вулканов. Постепенно теряя газ и пар, расплав образует различной протяженности и мощности лавовые покровы и потоки.
Пироп — магнезиально-алюминиевая разновидность граната — минерал магматического происхождения. Он широко распространен в кимберлитовых трубках Африки, Якутии и Северной Америки, где добывается главным образом попутно с алмазами. Но есть еще один интересный промышленный тип пироповых месторождений — базальтовый. К нему относятся знаменитые месторождения ювелирного пиропа в районе Чешского среднегорья. Источником пиропа в Чехословакии являются вулканические трубки, по форме и внутреннему строению напоминающие кимберлитовые. Они давно известны в Чешском среднегорье — районе, где в миоцене [16] наиболее интенсивно проявился вулканизм. С вулканизмом связано образование куполов и покровов щелочных базальтов, [17] а также вулканических трубок, их здесь около 20. Это, как правило, крупные (на поверхности их площадь достигает 300 тыс. м 2) трубообразные тела, почти вертикального залегания, прорвавшие протерозойский кристаллический фундамент. Сложены они не кимберлитом, а плотной базальтовой брекчией, состоящей из обломков различных пород, вынесенных из земных глубин, в том числе и из многочисленных обломков пироповых перидотитов. Эти породы и послужили источником образования россыпей пиропа, сформировавшихся возле вулканических трубок. Чешские россыпи пиропа, разработка которых началась еще в XIII в., были самыми богатыми в мире — ведь ежегодная добыча временами достигала здесь внушительной цифры — 2–2.5 т.
16
Миоцен — нижний отдел неогеновой системы в истории развития Земли.
17
Щелочные базальты — темные эффузивные горные породы, содержащие оливин. Образуются из недонасыщенной кремнекислой и очень богатой калием магмы, которая выплавляется на значительных глубинах — 70—150 км.
Участники Хангайской экспедиции.
Слева направо: С. Мунхтогтох, З. Томурсух, Ю. О. Липовский, Т. Намсарай, Д. Буян.
Возможна ли находка подобного типа месторождений пиропа в Монголии? Нужны были именно россыпи, богатые, удобные и экономичные для эксплуатации.
Мы анализировали геологическое строение Чешского среднегорья и вулканических районов Монголии, сравнивали составы и особенности чешских и монгольских базальтов. Вывод был однозначен: наиболее близок к чешской модели Хангай — район самого молодого четвертичного вулканизма. Именно здесь развиты щелочные оливиновые базальты, содержащие глубинные включения перидотитов. А образование кор выветривания базальтов благоприятно для поисков россыпей. Конечно, это были только догадки, но они рождали уверенность, что мы находимся на верном пути. Выбор был сделан — искать пироп в Хангае, искать его россыпи, взяв в качестве основного метода шлиховое опробование. Свои доводы мы изложили в программе работ партии. В нее были включены также поиски хризолита и нефрита.
Руководство геологического управления, отбросив все сомнения относительно поисков пиропа, утвердило нашу программу, но обязало разобраться с пиропом в самые короткие сроки — в течение одного полевого сезона. Помимо всего, партии «Цветные камни» были поручены работы на мраморы и граниты: республика нуждалась в своем облицовочном материале. Задачи были огромные и ответственные. Наступивший 1973 год — год Черного быка по тибетско-монгольскому календарю, — казалось, сулил геологам тяжелые испытания, но молодой геологический коллектив не унывал и, не теряя времени, готовился к экспедиции в Хангай.