В Хангай за огненным камнем
Шрифт:
Как уникальный экспонат нефритовый валун занял почетное место в Центральном краеведческом музее Улан-Батора. И хотя это был не традиционный белый цагаан хаш, по все-таки это был нефрит — нефрит красивого зеленого цвета, столь модного на Западе. На него приходили посмотреть, дивились размером камня и цветом, восхищались небольшой чашей, искусно выделанной мастером Чойнзоном из куска нефрита, отпиленного от глыбы. Появилось сообщение о находке нефрита и в печати. Последнее слово было за геологами — и мы с Нам-сараем выехали на место находки.
Несколько дней мы бродили по широкой, ровной долине реки Сумбэрийн-гол, изучали русловые валунно-галечные отложения, исходили все сопки, опоясавшие долину, стараясь раскрыть тайну появления нефрита. По геологической ситуации здесь не мог «родиться» нефрит. А он был! И
Разгадка пришла неожиданно. Бродя по окрестностям Сумбэрийн-гола, мы натолкнулись на древние могильные сооружения — керексуры — в виде каменных насыпей в форме круга с окружающими их каменными оградками. Диаметр таких сооружений достигал 5—15 м, а высота 0.5–1 м. Камни, окружавшие кольцом насыпь, были плотно уложены в ряд и выступали над землей на 20–30 см. Мы внимательно осмотрели их, надеясь встретить хотя бы обломок нефрита, но породы были обычные — местного происхождения. И все же была определенная связь между этими могильниками и найденной глыбой нефрита. Надо сказать, что древние захоронения в Монголии весьма многочисленны и встречаются почти на всей территории страны. Это погребальные памятники древних народов, населявших Монголию, — хунну, тюрков, уйгуров, киргизов. Особенно заметный след оставила культура народа хунну.
В конце I тыс. до н. э. — начале I тыс. н. э. хунну, известные в Европе как гунны, заселяли всю территорию нынешней Монголии и соседнего Забайкалья. Они создали огромную кочевую империю, которая затем распалась под ударами китайских завоевателей династии Хань. Гунны оставили степи Монголии и ушли из центра Азии далеко на запад — в центр Европы. По выражению монгольского ученого профессора Рипчена, «таким великим переселением народа завершилось его историческое существование». Имя исчезнувшего народа сохранилось в названии братской страны в Центральной Европе — Хунгарии (Венгрии), а в Монголии о них хранят память река Гуннов (Хунуй-гол) в Хангае, названия гор и падей, развалины древних крепостей, многочисленные могильные памятники вождям и павшим воинам. Раскопки могильников, проведенные экспедициями наших путешественников и археологов, Г. Н. Потанина, П. К. Козлова, А. П. Окладникова, монголо-венгерской экспедицией и монгольскими археологами X. Пэрлэ и Ц. Доржсурэном, привели к интереснейшим находкам. Внутри захоронений были обнаружены оружие, глиняная посуда, колеса от колесниц, бронзовые сосуды, золотые и серебряные серьги, бирюзовые бусы и… предметы из зеленого нефрита, точно такого, как глыба, найденная в долине Сумбэрийн-гола. Стало ясно, что этот нефрит — памятник далекого прошлого и в равной степени он мог заинтересовать геолога, археолога и историка. Откуда, из каких месторождений он был вывезен на монгольскую землю? Ответ мог бы дать только химический анализ найденного нефрита и сравнение его с составами известных месторождений мира. Мы послали кусочки нефрита, отпиленные от глыбы, в Иркутск на определение. Ответ пришел быстро: по химическому составу нефрит, найденный в долине Сумбэрийн-гола, был идентичен саянскому.
Так закончилась история с глыбой нефрита, перекочевавшего из Саянских гор в монгольскую степь, а затем занявшего почетное место в Центральном краеведческом музее Улан-Батора.
Очередная неудача с нефритом огорчила геологов, но не остановила поиск. Пройдет немало времени, но мечта геологов сбудется — неутомимый Намсарай все же найдет валуны камня спокойствия на дикой реке Шишхэд.
«Слезы горных духов»
Итак, наша дорога лежала в Хангай.
Хангай! Это звучное, летящее, словно стрела, слово известно и дорого сердцу каждого монгола. Хангай — гордость всей страны, ее неповторимая жемчужина, монгольская Швейцария, как иногда называют его иностранные туристы. Хангай — горная страна в центре республики, монгольский Памир с обнаженными вершинами, покрытыми вечным белоснежным убором, и среди них — Отгон-тэнгэр, достигающий 4031 м над уровнем моря.
Хангай — это край седых гор и быстрых рек, гулко падающих с отвесных скал, край уснувших вулканов и наскальных рисунков каменного века, многочисленных могильных памятников минувших эпох.
Но вот в утреннюю тишину спящих гор ворвался натруженный рокот мотора — наш газик поднимался по горной круче, замыкавшей просторную живописную долину. В ней остался хорошо видный сверху Цэцэрлэг — аймачный центр, ворота Хангая. Виднелись ровные ряды маленьких и ярких, как на лубочной картинке, домиков, среди которых угадывались знакомые ориентиры — уютная гостиница, городской музей, школа. Потом мелькнуло белое ожерелье юрт, и, наконец, все исчезло — горы Хангая приняли нас в свой неведомый мир. Дорога прыгнула еще выше, кажется к самым облакам, и неожиданно выровнялась — мы на перевале.
Традиционная остановка. Умолк надрывный рокот мотора, и ничто не мешало слушать первозданную музыку ветра и созерцать. Перевал находился на высокогорном альпийском лугу, ярко расцвеченном желтыми, синими и белыми цветами. Здесь же отсвечивали на солнце отдельные останцы гранитов в виде причудливых башен, которые и привлекли мое внимание. Я направился к ним, жадно глотая воздух, напоенный травами и каким-то специфическим запахом, похожим на запах нефти. По мере приближения к останцу гранита он усиливался. И тут я нашел объяснение своему недоумению — граниты были прорезаны серией параллельных, почти отвесных трещин. Большая часть их была заполнена бесформенными кусками темно-бурой смолистой массы, издававшей острый специфический запах нефтяного продукта. Так вот какой он, бракшун, — таинственное монгольское мумиё! О нем я уже слышал от старого арата из Цэцэрлэга. Посасывая длинную монгольскую трубку, он рассказал мне старинную легенду о горных духах Хангая и их печалях, о том, как горькие слезы духов стекали по скалам: и, затвердевая превращались в чудодейственный бальзам — бракшун. Его лижут животные, клюют птицы, и происходит чудо: заживают их раны и переломленные кости. И вот это таинственное вещество было у меня перед глазами. «Бракшун» — в Монголии, «чао-туи» (кровь гор) — в Бирме, «каменное масло» — в Сибири, «эликсир жизни» — много названии у этого бальзама, рожденного в горах, однако наиболее известно оно как мумиё. Мумиё пользуется довольно широким распространением в Тибете, Иране, Афганистане, встречается оно и у нас в Забайкалье и в горах Средней Азии. Найдено мумиё геологами даже в Антарктиде.
О лечебных свойствах мумиё свидетельствуют многие ученые прошлого, и в частности Авиценна, считавший его «прекрасным средством от болезней при вывихе и переломе, от падения и удара, при общем параличе лицевого нерва».
В наше время мумиё, казалось преданное забвению, привлекало внимание многих исследователей. Вооруженные современными аналитическими методами, они изучают в лабораториях тибетское и афганское, индийское и бирманское, иранское п среднеазиатское мумиё. Оказалось, что при всем многообразии разновидности мумиё имеют сходный химический состав и отличаются лишь количественным соотношением отдельных его компонентов.
Ташкентский исследователь доктор медицинских наук Л. Шакиров, изучивший десятки месторождений среднеазиатского мумиё, считает его самым эффективным природным биостимулятором при лечении ряда заболеваний. По его мнению, присутствие в мумиё окиси кальция, фосфора, стронция, бериллия и других элементов объясняет причину быстрого заживления при костных переломах. Оказалось также, что мумиё обладает сильной противомикробной активностью, способствующей ускоренному заживлению гнойных инфицированных ран.
Однако не все вещества, относимые к мумиё, обладают равной «целительной силой», некоторые подчас ее совсем не имеют. Как же образуется мумиё, и как удостовериться в его подлинности? На этот счет существует много противоречивых мнений.
Еще древние исследователи Востока писали, что мумиё — результат переработки бактериями экскриментов мелких животных, обитающих в горах, или продукты выделения дикой медоносной пчелы.
Знаменитый Авиценна считал мумиё горным воском, подобным природному асфальту — продукту окисления нефти. И до сих пор многие ученые считают, что мумиё образовалось из нефти. Известно, что нефть и продукты ее естественного разложения — озокерит и асфальт — издавна считались лечебным средством. Есть и другое мнение, согласно которому мумиё — продукт особых видов лишайников, соседствующих с легендарным бальзамом гор.