В Институте Времени идет расследование
Шрифт:
Логика нас терзала, но она же нас и выручала, Сколько раз мировые линии открывали нам то, чего мы сами не ожидали! Однажды открыли даже, что мы потеряли одного героя! Нам и в голову не приходило, что он существует, но чертежи беспристрастно свидетельствовали — вот он, еще один Аркадий! И пришлось нам соображать: что же он помнит, что пережил? А когда сообразили — ахнули: стоит ему открыть рот, и все тайное станет явным, и нечего будет делать всем остальным героям. Пришлось срочно придумывать, как его обезвредить, чтобы он не заговорил!
В другой раз мы увидели, опять-таки с помощью чертежей, что пропустили целую мировую линию — линию «промежуточного Бориса». И
И каждый шаг приходилось объяснять — и читателям, и самим себе, и героям… Да, мы с горечью признаемся, что наши герои далеко не всегда оказывались на высоте положения! Они то и дело запутывались в паутине мировых линий, забывали, кто есть кто, где есть где и когда есть когда. Помощи от них ждать не приходилось! А соавторы и сами частенько сбивались с толку и растерянно спрашивали друг друга: «Слушай, это который же Аркадий?», или: «А этот Борис откуда еще взялся?»
В конце концов мы решили приложить к роману наши рабочие чертежи, чтобы читатели могли по ним сверяться и ориентироваться, блуждая по лабиринту времени вслед за героями.
Теперь роман стал уж окончательно непохож на все известные нам произведения о путешествиях во времени. Обычная процедура следствия — и вспышки призрачного пламени в хронокамере; бытовые разговоры о загородных прогулках и магнитофонных записях — и веера мировых линий на чертежах, ветвящиеся всё новыми отростками; Борис Стружков беседует со следователем, с товарищами по работе, с институтской буфетчицей — и тот же Борис общается с недавно умершим другом и со своим двойником… В сочетании все это показалось нам настолько причудливым, что мы, признаться, встревожились, когда заново проглядели подряд всю рукопись. Даже под ложечкой начало весьма неприятно сосать. Что же это мы такое написали, в конце-то концов? Фантастический роман — или научный трактат? Детектив — или задачник по хронофизике?
Поразмыслив, мы решили, однако, что нас тут смущает прежде всего непривычность, непохожесть на прежнее. А от этого куда денешься? Фантастический детектив, как уже говорилось, сам по себе явление достаточно редкое, а тут представлена вдобавок некая, совсем уж новая вариация этого жанра. Стоит ли удивляться, что роман даже самим авторам кажется диковинкой?
Ясно стало нам также, что он далеко не всем придется по душе просто по самому характеру замысла, не говоря уж о выполнении. Но мы верили, что существуют читатели, которые разделяют наше пристрастие к логике, — они сумеют оценить кашу бескомпромиссную честность и добросовестность в борьбе с парадоксами времени, наш строгий и последовательно научный подход к фантастической посылке.
Только эта надежда поддерживает нас, когда мы вспоминаем о главах, битком набитых рассуждениями о хронофизике.
Чтобы до конца быть добросовестными, мы должны, наверное, разъяснить читателю, что в этих рассуждениях научно, а что фантастично. Показать, что научен в них прежде всего метод, а фантастична только исходная посылка. Хотя, собственно говоря, эта самая посылка, она ведь тоже… Но об этом — позже.
Итак, побеседуем о путешествиях во времени, об их возможности или невозможности, о парадоксах, которые они порождают, о логических следствиях, к которым эти парадоксы приводят, и, наконец, о том, что же собой представляет в действительности это самое Время.
Путешествия во времени — едва ли не самая увлекательная из всех возможностей, предложенных фантастами вниманию широкой общественности. Самих писателей-фантастов
Конечно, конкретные особенности разработки этой проблемы все время изменяются. Возьмем хотя бы вопрос о технике хронопутешествий. Один из знаменитых первопроходцев Времени, предприимчивый янки у Марка Твена, при всей своей искренней любви к технике совершил путешествие во времени, не применяя никаких технических устройств, — просто его стукнули дубинкой по голове, и он перенесся ко двору короля Артура. Вот до чего примитивна была хронотехника всего восемьдесят лет назад! А сейчас и шагу не ступишь во времени без хронокамер, времебусов, вечемобилей и прочих солидных транспортных средств. Виновник этого, несомненно, Герберт Уэллс, который еще в 1895 году ребром поставил вопрос о необходимости специальной техники для хронопутешествий (хотя одновременно он постарался отбить у читателей всякую охоту к таким путешествиям).
С легкой руки Уэллса фантасты впоследствии так упорно атаковали проблему путешествий во времени, что даже видавшая виды общественность обратила внимание на это упорство и задумалась: а нет ли тут чего, в самом-то деле?
Мы не станем перечислять имена и названия книг, в большинстве известных читателю. Обратим лишь внимание на то, что фантасты давно уже не отправляют героев в будущее (или прошлое) только для того, чтобы описать это самое будущее (или прошлое). Эпоха «чистых» путешествий во времени сменилась эпохой «временных парадоксов».
В чем состоит, например, знаменитый «парадокс дедушки»? Вы отправляетесь в прошлое и встречаете там незнакомого человека, который по тем или иным причинам очень вам не понравился. Он вам, по-видимому, платит взаимностью, даже с избытком. Завязывается ссора, стычка, и вдруг вы убеждаетесь с ужасом, что убили этого незнакомца.
Потом, по разговорам окружающих, по документам убитого, вы с еще большим ужасом устанавливаете, что это — ваш дедушка. Дедушку вы помните плохо, к тому же видели вы его седым стариком, а здесь ему лет двадцать и на будущей вашей бабушке он еще не женился.
Теперь ваши дела плохи. Ваш дедушка теперь уже не сможет жениться на вашей бабушке, а значит, не будет и одного из ваших родителей. А стало быть, не сможете родиться и вы. Это уже само по себе неприятно. Но, кроме того, если вы не родились, то как же вы смогли отправиться в прошлое?
В рассказе И.Варшавского «Выстрел» эти рассуждения продолжены вполне логично. Если вас не будет, то вы не сможете отправиться в прошлое и убить своего предка. А если вы его не убьете, то он останется жив, женится на вашей бабушке, и ваше появление будет тем самым обеспечено. Но если вы появитесь, то вы сможете отправиться в прошлое… И так далее, по типу «У попа была собака».
Правда, французская писательница Натали Эннебер обнаружила довольно-таки уязвимое место в «парадоксе дедушки». С чисто французской ясностью разума она спросила: «А кто может быть уверен в том, что это его дедушка?»
В конечном счете, этот вопрос может относиться и к родителям. Поэтому мы методом исключения и пришли к самой «чистой» форме парадокса: отправившись в прошлое, человек может встретить там самого себя; естественно, он может и убить сам себя — то есть себя прежнего, себя на том временном отрезке, И что же в результате получится?