В интересах государства. Дакия
Шрифт:
Одна радость — автомобили пограничников не были оборудованы артефактами считывания Благодати, и я смог пообщаться с девчонкой ментально.
“Значит, у вас еще и имена фальшивые”, — с явной обидой сказала Аня. — “Раньше предупредить не мог?”
“Раньше не было угрозы, что ты нас сдашь. Мы на задании, Ань. Чем меньше народу в курсе, тем лучше. Но раз всех нас будут допрашивать, пришлось ввести тебя в курс дела”.
“И ты хочешь, чтобы я вас прикрыла”.
“Нет, блин, просто так язык развязался! Конечно”.
Аня ухмыльнулась в моей голове.
“И чем планируешь расплачиваться
“Чего ты хочешь?” — раздраженно спросил я. — “Цену обозначай сама”.
“Ну… С учетом того, что от меня сейчас во многом зависит судьба всего вашего задания…”
“Аня!”
“Ладно-ладно, не кипятись ты так. Не могу отказать себе в удовольствии немного поиздеваться. Я вам помогу. Тебе и Денисову. Скажу, что давно пересекались на балу, а потом встретились в поезде. Что была некрасивая любовная история. И что я решила помочь, когда в поезде запахло жареным. Но платить будешь только ты”.
“Хорошо. Цена?”
Аня помедлила с ответом.
“Юсупов”, — наконец сказала она. — “Все, что накопаешь на него, станет моим. Дай слово дворянина, что передашь мне всю информацию, которую добудешь на задании”.
Дерьмо! Ну не хотел я ее в это втягивать. Не только потому, что сомневался в Радаманте, но и ради ее безопасности. Но сейчас она требовала от меня слить служебное расследование. Слив или раскрытие? Что было важнее? Что было опаснее?
“Договор”, — подумав, ответил я. — “Слово дворянина. Только трижды подумай, говорить ли все своему патрону”.
“Это ты к чему?”
Ответить я не успел. Автомобиль остановился возле здания, обнесенного глухим двухметровым забором с колючей проволокой. С улицы смотрелось, как тюрьма — забор, “егоза” и здание, похожее на привет из советского конструктивизма. Мы въехали во двор, и тяжелые, способные, кажется, выдержать прямое попадание фугаса, автоматические ворота медленно затворились.
— Прошу на выход, ваше благородие — сказал мой конвоир и помог мне выбраться.
Надо отдать должное, после того, как мы предоставили документы, относились к нам со всем почтением. Вежливо, бережно, словно мы и правда были важными гостями. Но при этом с нас не сводили глаз, следили за каждым движением. Я чувствовал себя чем-то опасным и очень ценным, как пробирка с чумой — все над тобой боятся дышать, признают твою уникальность, но при этом готовы запустить протокол “экстерминатус”, как только возникнет реальная угроза.
Нас по очереди завели в три разные комнаты, и здесь я ощутил блокирующие вибрации артефактов. Это уже было интересно. Может потому и отвезли в Фокшаны, что здесь были оборудованные для допроса одаренных помещения. Я не смог дотянуться ни до Кости, ни до Ани.
— Ваше благородие, если вы голодны, могу предложить лишь закуски из торгового автомата, — извиняющимся тоном сказал мой конвоир. — И они не очень вкусные…
— Ничего страшного, я привык долго обходиться без еды, — улыбнулся я. — Но буду безмерно благодарен, если вы добудете стакан воды.
Не сводя с меня глаз, конвоир высунулся в открытую дверь, крикнул что-то по румынски и снова принялся изображать мебель. Я огляделся по сторонам. Обычная допросная, стол, стул, лампа. Жаль только, стул был жестковат — меня вырубало от усталости, и я был не прочь прикорнуть, а здесь не получалось.
Через десять минут в помещение вошел невысокий человек средних лет в форме: темно-зеленая ткань, шевроны пограничной полиции, погоны я прочитать не смог. Но, кажется, птица не самого низкого полета. Он был без фуражки, и на залысинах блестел пот — в помещении было душно.
— Михаил Александрович Репнин, — сказал он, поставив передо мной маленькую бутылку воды, и сел напротив. Конвоира он не отпустил. — Я майор-юстициар Пограничной полиции Дакии Флорин Василеу.
— Рад знакомству, — кивнул я и набросился на воду. После нескольких глотков прохладной жидкости стало гораздо легче.
— Мы изучили ваши документы, Михаил Александрович, — майор-юстициар положил передо мной распечатки каких-то бумаг и уставился на меня глазами удава. — И я бы хотел задать вам вопрос. Как вы смогли воскреснуть и поступить на учебу, если погибли пять лет назад в возрасте шестнадцати лет?
Глава 14
— Михаил Александрович? — переспросил после долгого молчания майор-юстициар. — Вы точно в порядке? Быть может, вы все же пострадали при нападении? Если так, то я немедленно приглашу к вам врачей.
Наигранно взволнованный тон Флорина Василеу меня не обманул. Черта с два он теперь от меня отцепится, да и вся его забота — напускная.
Что, что, черт возьми случилось, что моя легенда развалилась от первой проверки пограничниками? Вальтер Макарович, ну е мое! Как можно было позволить своим сотрудникам сработать настолько криво?
Что ж, теперь спасение утопающих в руках самих утопающих. А вариантов у меня было немного. Я тряхнул головой и постарался принять максимально ошарашенный вид.
— Нет-нет, я правда в норме, благодарю. Помощь докторов не требуется — одаренные быстрее восстанавливаются. Просто сегодня был очень длинный день, и меня шокировало ваше заявление, господин Василеу. Вы утверждаете, что я… мертв?
Губы румынского юстициара тронуло подобие печальной улыбки.
— Боюсь, это утверждаю не я, а выписка из базы. Дакия и Объединенная Империя обмениваются данными для ужесточения контроля при переходе границ. Сами понимаете, времена неспокойные… Мы всегда пробиваем по базам документы пассажиров. От и сейчас обратились к базе, и вот что увидели, — он развернул бумаги и придвинул ко мне.
Я скользнул взглядом по распечаткам. Все было на греческом — насколько я понял, в Дакии он был своего рода универсальным языком общения, и все же офицерские чины здесь довольно неплохо говорили по-русски.
Информации было немного, да и фотография отсутствовала. Но дата рождения и правда совпадала. Репнин Михаил Александрович, родился в Москве…
Ага, вот оно!
— Господин Василеу, боюсь, вы нашли информацию не обо мне, — я зацепился за слабый шанс сбить погранца с толку. — Я родился не в Москве, а в Тульской губернии. Это недалеко от Москвы, примерно в ста километрах. Ныне я действительно проживаю в Москве, поскольку прохожу там обучение. И все же, боюсь, данные не мои.