В Иродовой Бездне. Книга 2
Шрифт:
Он знал, что для Левы Христос не только Учитель, но и воплотившийся с неба Сын Божий — Спаситель грешников.
…И погас он, словно свеченька
Восковая, предиконная…
Мало слов, а горя реченька,
Горя реченька бездонная!..
… И не только один Ваня Баутин, а сколько, сколько людей, христиан, абсолютно не помышлявших ни о какой политике, желавших только одного — жить по — Божьи, как они это понимали, перешли в другую жизнь от этой великой скорби. Кто знает их число — замученных, больных, лишенных всего, опозоренных…
И для чего это делалось? Кто с кем и с чем боролся? Господь — судья всему
Глава 18. Ценят и обесценивают
Трудовое лето 1933 года было в полном разгаре. Спешили досрочно сдать канал, пустить суда. Все работали, не покладая рук. Доставалось и медработникам. Количество трудовых травм беспрерывно возрастало. Главный хирург Троицкий решил открыть при лазарете хирургическую амбулаторию, куда со всех лагерных пунктов принимали больных, оказывая им квалифицированную помощь. В особо серьезных случаях Троицкий консультировал, и тогда больного или раненого переправляли в лазарет.
В последние дни, когда Ване было особенно трудно, Лева всячески старался чем-либо порадовать его.
— У меня там, на полке, медицинские книги, справочники, — сказал умирающий. — Я дарю их тебе, Лева. Их у тебя не отберут. Я их получил в Соловках — там и штамп стоит на них: «Проверено УСЛОН».
Лева поблагодарил его за подарок. Это ему особенно нужно было в медицинской практике.
Ваня Баутин умер. Перед смертью врачи успели сообщить Соне, что часы его сочтены, и она снова приехала, но уже не застала Ваню в живых. Она вспоминала об этом так:
«Вани не было. Труп был ужасен, я в нем его не нашла, а только почувствовала вне этой оболочки. Хотя и заливалась слезами, идя за гробом и над его одинокой могилой, но внутренней горечи не было. Я чувствовала его счастливым, уже не нуждающимся в помощи. Прошел свой путь и ушел в вечность, спокойно, безропотно испил горькую чашу…»
Леве на похоронах быть не пришлось. Как раз привезли раненных упавшим дерриком, и ему вместе с хирургом Троицким и другими приходилось не только ассистировать, но и непосредственно оперировать.
Размышляя о Ване Баутине, Лева невольно вспоминал строки стихотворения Н.А.Некрасова «Орина, мать солдатская»:
…Знает Бог, какие тягости Сокрушили силу Ванину!
… Никого не осуждаючи,
Он одни слова утешные
Говорил мне, умираючи.
Амбулаторию хирург поручил Леве. И Лева каждый вечер вел там прием, включая осмотры сложных хирургических больных с лагпунктов. Делал перевязки по всем правилам асептики. Сам производил разрезы флегмон, зашивал раны, ампутировал пальцы и лишь в сложных случаях направлял больных и раненых к хирургу Борису Николаевичу Троицкому, который день и ночь был перегружен работой.
Санитаром к Леве прикрепили Башука — молодого краснощекого парня-украинца. Он стал калекой на лесозаготовках': упавшая лесина раздробила ему бедро, и функцию ноги восстановить не удалось. Его использовали на работе при медчасти. Башук был очень прилежный парень и всячески помогал Леве.
Днем Лева работал в хирургическом отделении. Стремясь облегчить боль и помочь людям, Лева вспомнил Леренса, который трудился над изобретением транспортера. К тому же везде в лагере были расклеены листовки с призывами к рационализации и изобретательству. Поэтому Лева решил использовать все возможности, чтобы улучшить медпомощь. На электростанции к тому же были друзья, и они помогли Леве. Он сконструировал особую суховоз-душную электрическую ванну, которая способствовала лечению повреждений нижних конечностей. В это время цинга в лагере достигла особенного развития, и много не только рабочих, но и специалистов страдали от болей в мышцах, а у некоторых от кровоизлияний в икроножные мышцы сводило ноги, и они не разгибались. Применение предложенной Левой ванны оказалось очень успешным, и один из инженеров, у которого нога была совсем сведена и он не мог ходить, смог восстановить ее функцию и написал отзыв о ваннах Левы.
Лева изготовил электрические ингаляторы для лечения ангины, стерелизаторы для быстрого кипячения мединструментов, а затем — с помощью электрика и столяра — общую ванну синего цвета с различными включениями для прогревания конечностей и тазовых органов. Была также сделана сильнодействующая ванна для поясницы. Благодаря всему этому его популярность росла, и к нему устремился целый поток больных, которых направляли к Леве врачи. И не только из числа заключенных: приходили и из охраны, и принимали лечебные ванны. Лева радовался и благодарил Бога за то, что он теперь не бесполезный человек, не просто лекпом, но действительно способен приносить облегчение страдающим.
Из центра строительства, с Медвежьей горы, приехала большая комиссия. Они побывали и в лазарете. Им показали работу Левы, его приборы. Члены комиссии одобрительно кивали головой. Начальник спросил, какой срок у Левы, покачал головой и сказал:
— Нужно его учить. Из него выйдет работник. Предоставьте ему все условия, а когда освободится, дадим характеристику, чтобы сразу поступал в институт.
Комиссия двинулась дальше. Начальник санчасти лагеря подошел к высокому начальству и что-то ему сказал. Тот обернулся, посмотрел на Леву и спросил:
— Так значит, вы — баптист?
— Баптист, — ответил Лева.
— Тогда вам мечтать об учебе не приходится, пути перед вами закрыты. Но здесь, — начальник внимательно и строго посмотрел на Леву, — мы перековываем людей. Если перекуетесь, оставите религиозные бредни, станете советским человеком, — путь вам в большую науку открыт,
И комиссия двинулась дальше.
А в голове у Левы пронеслись такие мысли: неужели эти люди сами не чувствуют всей фальши выражения о перековке? Как можно искусственно перенести термин механики на человеческую душу? Да, Лева мечтал о науке, страстно мечтал. Но — променять Христа, отказаться от Бога, от Евангелия? Разве это возможно?! Ведь для него Христос был сама жизнь, и он наяву видел, как гибнут без Христа люди, гибнут без Бога и любви — большие и малые, свободные и заключенные.
Жил он скромно во всех отношениях, и когда однажды в лагерь приехала хозяйственная комиссия и стала проверять помещение, где поселили обслугу лазарета, то нашли, что все, начиная от санитаров, пользовались несколькими матрацами и одеялами и всячески создавали себе незаконные удобства, в то время как больным часто не хватало простенького матраца.
Подошли к койке Левы. Начальник приподнял одеяло: там лежала лишь простыня — и никакого матраца. Он постукал пальцем по доскам и спросил: