В канун Рагнаради
Шрифт:
– Толик, ты лучше нам голову не морочь, - Виктор сломал несколько спичек, прежде, чем сумел прикурить.
– Слоговое письмо, петроглифы... Ты прямо суть давай, ладно?
– Так это и есть самая суть, - Толик отобрал у Виктора сигарету, глубоко, с присвистом, затянулся.
– В общем, там изобразился очень реалистичный рисунок: лук с натянутой тетивой и вложенной стрелой, направленной вниз. Вот... И рядом - шесть одинаковых изображений стрел.
– И что же это такое, по-твоему?
– Антон запустил в бороду обе пятерни.
Толик поперхнулся дымом,
– Да я так подумал: что-то под этим знаком закопано. На глубину шестикратной длины изображения стрелы.
Он снова замолчал.
– Ну?
– Антон нетерпеливо заерзал.
– Ну, и не ошибся я...
– Да что там было, хрен тебе поперек фотокарточки и нехорошего в рот?!
– Кость, - Толик испуганно оглядел слушателей.
– Большая такая. Может, мелковатого медведя, а может - крупноватого человека.
Он помолчал, глядя на гаснущую в дрожащих пальцах сигарету, добавил тихонько:
– Пищит она.
– Кость пищит?!
– Антон растерялся. Это было весьма редкое и небезынтересное зрелище - растерявшийся Антон.
– Как это - пищит?!
– Тихонько так: "и-и-и"... Да вон, достань, сам услышишь, - Толик мотнул подбородком в сторону рюкзака.
– Осторожно только. А то бог ее знает, чего ей надо...
Антон отошел к рюкзаку, стал возле него на колени, медленно просунул внутрь цепенеющие от напряжения руки, осторожно извлек что-то серое, внушительных размеров. Все замерли, вслушиваясь, но тишину нарушали только рокот потока да исступленное стрекотание кузнечиков. Антон встал, вернулся вразвалочку, навис над Толиком:
– Так говоришь, пищит? Шутки шутить затеял, археолог? Он перехватил кость, как дубинку, широко и картинно размахнулся, не сводя прищуренных глаз с курчавящейся темными волосами толиковой макушки:
– Ты у меня сейчас сам запищишь...
И вдруг шарахнулся, отбросил кость, напуганный ее внезапным взвизгом.
Некоторое время все (и застывший в нелепой позе Антон, и шустро отбежавший на четвереньках Толик, и Виктор, изо всех сил выпячивающий грудь, и выглядывающая у него из-под мышки Наташа) не сводили напряженных взглядов со смутно сереющей в вечерних сумерках кости. Но ничего не происходило.
А потом Антон осторожно поднял ее, повертел в руках. Тихий надоедливый писк возник, заставив всех вздрогнуть, прервался, зазвучал вновь.
– Так, - Антон аккуратно положил кость на траву.
– Информация к размышлению: эта пакость пищит, будучи ориентирована строго определенным образом, вот так.
Подошла Наташа, осторожно потрогала кость кончиками пальцев:
– Знаешь, Толик... Прости меня, пожалуйста, но это не медвежья кость и не человеческая. Это от коровы кость. Или от предка ее какого-то...
Толик поморщился:
– Ты, Наталья, конечно, биолог. Только я все-таки в этих вещах лучше разбираюсь.
– Биолог, биолог...
– передразнила Наташа.
– Понимаешь, Толик, я ведь и хозяйка еще. И костей таких я много-много видала. И если ты прав, то значит борщи я из медвежатины варю. Или, может, из человечины?
– М-да...
– Виктор поскреб ногтями макушку.
– Веселые дела у нас происходят. Кости пищат, знаки на скалах сами себя рисуют...
Толик рассеяно глянул на свои пальцы, увидел окурок, брезгливо отбросил его, заговорил, кривясь:
– Про знак я более или менее понял. Его давно выбили, примерно в то же время, что и прочие. Только он был затерт какой-то замазкой (я отобрал немножко в коробочку, дома разберусь). Последний взрыв, наверное, как-то изменил условия в пещере, вот замазка и осыпалась. Может, влажность увеличилась, или от сотрясения, что ли... Ну а то, что в это время в пещере оказался я - случайность. Вот... А кость... Бог ее знает, наверное внутри что-то спрятано. У нас на работе есть очень хороший рентген, посмотрю... Тот ее конец, в котором должно было быть отверстие - ну, не где сустав, а другой - он, кажется, спилен и заделан чем-то. На обожженную глину похоже.
– А самая закавыческая закавыка заключается в том, что Витька оказался прав, - Антон озадаченно подергал себя за ухо.
– В этой пещере действительно хреновина какая-то запрятана...
Виктор откашлялся, хлопнул себя по коленям:
– Не я - Глеб прав оказался. И Наташа... Ну, да ладненько. Господа пристяжные заседатели, я имею высказать предложение. Давайте-ка мы пока словопрения прекратим. Давайте вернемся, Толик пусть с замазкой и костью разберется. Вот тогда снова соберемся вместе и все обсудим. А до тех пор пусть каждый отдельно, сам для себя решит два вопроса.
Во-первых, можно ли считать реальностью предположения Глеба. И во-вторых (в случае положительного ответа на первый вопрос, конечно), что мы в сложившейся ситуации можем сделать, чтобы помешать упырям устроить конец света, или, как Глеб писал, Рагнаради для человечества. А пока еще раз предлагаю прения по данным вопросам временно прекратить. Все равно ведь пользы не будет - один гам да гадания на кофейной гуще.
– Насчет прекратить преть по данным вопросам - так это я за, руками и ногами, - Антон говорил вдумчиво и рассудительно, как никогда.
– Только есть еще одна хреновина на предмет обмозговывания: можно ли верить Странному, ежели он существовал? Уж очень он средствами не брезговал, как для радетеля за светлое будущее.
Половину племени перебил, когда пришел... Мог же и гипнозом им мозги запудрить, как во время драки с этим... Каменные Зубы, что ли? Так нет, сразу за нож ухватился и давай всех мочить. А потом череп какой-то Хромому под видом своего подсунул. Спрашивается: где взял? Отвечается: опять же замочил кого-то.
– Ну, череп он мог и сделать, - Толик пожал плечами.
– При его возможностях...
Антон энергично замотал головой:
– Были бы у него такие офигенные возможности, так не рубил бы он свои знаки кремушком. И зачем сложно, если можно просто? Мало ли немых по равнине шляется... Так о чем это я? А, так вот: может он и был самый злобный хмырь и клепал на добреньких славненьких упырей чернуху напрасную, а?