В клетке
Шрифт:
– Случилось несчастье?
– Да! Да! Ужасный скандал!
Но на этом все и оборвалось; как только она кинулась к клопферу, едва не столкнув при этом сидевшего рядом клерка со стула, она услыхала, как хлопнула дверца кеба, в который он тут же вскочил. И в то время как он мчался куда-то, охваченный тревогой, чтобы еще что-то успеть, его обращенный к мисс Долмен призыв устремился к цели.
На следующее утро, минут через пять после того, как она пришла в контору, он снова туда явился, еще более расстроенный, и ей показалось, что он похож на мальчика, который чего-то испугался и прибежал к матери. Сослуживцы ее были на месте, и тут она поняла важную для себя вещь: стоило ей увидеть его волнение, его незащищенное испуганное
– Она не приехала? – едва слышно спросила девушка.
– Приехала, но тут какая-то ошибка. Нам нужна телеграмма.
– Телеграмма?
– Да, отправленная отсюда уже давно. Есть одна вещь, которую надо выяснить. Это очень, очень важно, сделайте это нам сейчас же.
Он вел себя так, как будто перед ним была одна из чужих ему молодых особ Найтсбриджа [14] или Паддингтона [15] ; но ведь это уж только говорило о том, в какой он тревоге. Теперь она как никогда поняла, сколько всего она упустила из-за лакун и из-за того, что не знала ответов на иные из его телеграмм, сколько всего прошло мимо; все теперь было окутано мраком – и вдруг эта ослепительная вспышка! Вот что она увидела, вот что разгадала. Один из любовников содрогался от страха, стоя здесь перед ней, а другая была где-то за городом и тоже – в страхе. Все это очень живо представилось ей, и спустя несколько мгновений ей уже ничего больше знать не хотелось. Она не хотела знать никаких подробностей, никаких фактов, она не хотела видеть ближе их разоблачение, их позор.
14
Найтсбридж– фешенебельный район Уэст-Энда, знаменитый своими ювелирными магазинами.
15
Паддингтон– район в западной части Лондона. Там же находится одноименный вокзал.
– Когда была подана ваша телеграмма? Вы уверены, что подали ее именно здесь? – Она пыталась войти в роль молодой особы из Найтсбриджа.
– Да, здесь, сколько-то недель назад. Пять, шесть, семь, – он смутился, и в голосе его звучало нетерпение. – Может быть, вы помните, когда это было?
– Помню? – она с трудом увела с лица самую странную из улыбок.
Однако еще более странным было, может быть, то, что он все равно не понял, что она означала.
– А разве у вас не хранятся старые телеграммы?
– Какое-то время да.
– Сколько времени?
Она задумалась; она должна сыграть эту роль до конца, а она прекрасно знает, что сказала бы на ее месте та молодая особа, или, вернее, чего бы она не сказала.
– А вы можете назвать точную дату?
– Нет, никак! Помню только, что это было в августе, в последних числах. Отправлена она была в тот же адрес, что и вчерашняя.
– Ах, вот как! – вскричала девушка, потрясенная, как, может быть, никогда в жизни. Глядя ему в лицо, она ощутила вдруг, что держит всё в руке – так, как держала бы карандаш,
– А вы не могли бы нам это чуточку уточнить? – Эти ее «чуточку» и «нам» были взяты прямо оттуда. Но он не уловил в ее словах ни малейшей фальши, он был весь захвачен своей бедой. Те глаза, которые были устремлены на девушку и в глубине которых она увидала ужас, и отчаяние, и самые настоящие слезы, могли глядеть точно так же и на любую другую.
– Не помню, когда именно. Помню только, что она ушла отсюда, и это было примерно в тех числах. Дело в том, что ее не доставили по адресу. Нам надо узнать, что в ней было.
23
Это употребленное им во множественном числе местоимение поразило ее своей красотой; ей думалось, что и она поражает его своим «мы»; но теперь она так хорошо успела во всем разобраться, что могла почти играть и с ним, и с наполнявшей ей сердце радостью.
– Вы говорите «примерно в то время»? Но вы же не можете назвать точной даты, не правда ли?
Беспомощность его была восхитительна.
– Вот это-то я и хочу узнать. Так разве у вас не сохраняются старые телеграммы? Разве вы не можете поискать?
Наша молодая девушка, все еще пребывавшая в Паддингтоне, стала опять его переспрашивать.
– Так, выходит, ее не доставили?
– Нет, доставили. Но вместе с тем, видите ли, и нет… – Он немного смутился, но потом все объяснил: – Ее, видите ли, перехватили, а там была одна вещь.
Он снова выждал и, словно для того, чтобы продолжить свои расспросы и чтобы вымолить у нее восстановление утраченного, даже силился приветливо ей улыбнуться, но в улыбке этой было что-то зловещее, и тут вся скопившаяся в ней нежность к нему обернулась вдруг лезвием ножа. Только каких, должно быть, все это стоило мук – и эта разверзшаяся вдруг бездна, и бившая его лихорадка, – если теперь он, задыхаясь, едва мог вымолвить:
– Нам надо знать, что в ней было!
– Понимаю, понимаю. – Произнося это слово, ей удалось в точности воспроизвести интонацию, с какою обычно говорили те, в Паддингтоне, когда они застывали в неподвижности, как оглушенные рыбы. – И у вас нет никаких точных данных?
– Никаких. Только то, что я вам уже сказал.
– Ах да, конец августа? – Если бы она продолжала так и дальше, то он действительно мог рассердиться.
– Да, и тот адрес, который я назвал.
– Тот, что был и вчера вечером?
Он весь затрепетал, словно в нем вдруг пробудилась надежда, но это только усугубило ее невозмутимое спокойствие и она все еще что-то обдумывала. Потом она принялась раскладывать какие-то бумаги.
– Так вы, может быть, посмотрите, – настаивал он.
– Я помню, как вы приходили, – ответила она. Он глядел на нее, и им снова овладевала тревога;
может быть, увидав, что она так переменилась к нему, он лучше начинал понимать перемену в себе самом.
– Право же, вы в тот раз все делали гораздо быстрее!
– Да, но и вы тоже, уж если говорить правду, – ответила она, улыбнувшись. – Постойте. Она была адресована в Дувр?
– Да, на имя мисс Долмен…
– Пэрид Лодж, Пэрид Терес?
– Точно. Большое, большое вам спасибо! – Надежда к нему вернулась. – Так, значит, она у вас, та?
Девушка снова задумалась, она словно дразнила его.
– Ее подавала дама?
– Да. И она по ошибке поставила не то слово. Вот это-то нам и надо узнать!