В колыбели с голодной крысой
Шрифт:
Тем временем телефонная трубка у меня в руке ожила, и я услышал: “Алло”.
– Алло. Это Пол Стендиш.
– Ну, Пол. Где, черт подери, тебя носит? Я тут же узнал голос.
– Уолтер! Ты свободен!
– Добрый старый Фдетчер, – сказал он. – Читал им свод законов до тех пор, пока они все не заснули, и тогда мы на цыпочках сбежали.
Я чуть ли не расхохотался на радостях, так счастлив был слышать его голос и знать, что он уже на свободе.
– Клянусь Богом, я бесконечно рад! – сказал я. – Я бегал вокруг, как цыпленок с отрезанной головой.
– Придумай фразу, – сказал он и засмеялся. – Я знаю, Флетчер мне все рассказал об этом. Он хочет, чтобы я послал тебя в Вашингтон авиапочтой.
– Послушай, Уолтер...
– Я знаю, знаю, – сказал он. – Я сказал, что хочу, чтобы ты остался, потому что ты был здесь с самого начала. Ты, наверно, хотел бы видеть наш триумф.
– Спрашиваешь!
– Поэтому Флетчер сказал “хорошо”, если я гарантирую, что ты будешь держаться подальше от неприятностей. – Он помолчал, а потом добавил:
– А теперь не знаю, что и сказать. Так и есть, ты снова пустился в бега. Джордж в полном смущении.
– Да ни в какую неприятность я не попал, – сказал я, – и я вернусь вскоре после часа дня. Да, и еще кое-что. Нечто новое. Произошло... – Я умолк, вспомнив, что рядом стоит Элис. Я обернулся и беспомощно посмотрел на нее.
Она ободряюще улыбнулась:
– Все в порядке.
Но все же я запинался, когда рассказывал Уолтеру, что случилось.
– Произошло второе убийство, – сказал я. – Убили одного из рабочих, из тех, кто подписал письмо Гамильтона.
Уолтер прервал меня, забросав вопросами. Я отвечал на них, как мог и как можно короче, потому что это был не слишком подходящий предмет для обсуждения при внучке убитого, которая стояла у меня за спиной, – наконец, когда Уолтер исчерпал свои вопросы и узнал все, что я делал в последнее время, я подтвердил свое обещание вернуться вскоре после часа и повесил трубку.
– Вот ваш чай, – сказала Элис.
– Спасибо.
– Я ничего туда не положила. Хотите сахар или лимон?
– Нет, так замечательно.
– Мы можем поговорить в гостиной? – Она успокоилась и полностью взяла себя в руки.
– Да, – сказал я. – Это было бы замечательно. Мы вернулись в гостиную и сели.
Глава 17
– Боюсь, что пока я не могу говорить о чем-либо серьезном, – сказала она. – Для вас это важно?
– Конечно нет. – Я снова сидел в кресле, она – на диване, но на этот раз в более удобной и непринужденной позе. – Как вам угодно.
– Мне стало лучше после того, как я выплакалась, – сказала она, как бы оправдываясь. – Я думаю, что теперь со мной будет все в порядке. Но мне надо поговорить с вами о некоторых вещах – несколько неожиданных вещах, пока я не начну снова плакать.
– К вашим услугам, – вежливо сказал я.
– Я могу вам помочь, но об этом поговорим позже. В газете написано, что вы из Вашингтона?
Это была несколько неожиданная смена темы, но она меня устраивала.
– Не совсем, – сказал я. – Я там провел всего пару дней перед тем, как приехать сюда. Меня только что приняли на работу в профсоюз.
– Я никогда не была в Вашингтоне, – сказала она, – я вообще нигде не была. Хотите знать, где я действительно мечтаю побывать?
– В Нью-Йорке, – предположил я. Она слегка усмехнулась:
– Нет, я видела Нью-Йорк. Это было... – Она умолкла на середине фразы и с мечтательным видом смотрела куда-то мимо меня.
Я мог бы предположить, что она ездила в Нью-Йорк со своим дедом, а воспоминания, связанные с ним, похоже, были для нее мучительными. Я быстро спросил:
– Тогда где? В Лондоне?
– Нет. – Она с явным усилием заставила себя вернуться к действительности. – Нет, в Лос-Анджелесе. Наверно, это было бы замечательно, там все не такое, как у нас. Даже погода. И рестораны в форме шляпы или птицы. И народ там совсем другой. Вы учились в колледже?
– Я все еще учусь.
– Учитесь?
– Полгода в колледже, полгода работаю. У нас такая система.
– Никогда об этом не слышала. Я хотела поступить в колледж, но не смогла. Мы не могли себе это позволить. Я могла бы поступить в Потсдамский государственный учительский колледж, или что-нибудь в этом роде, и жить дома и ездить на занятия каждое утро, но ведь это совсем не то. Правда ведь?
– Да, наверное, не то.
– Я хотела поехать в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Я даже храню проспект, который они мне прислали. У них огромный кампус, и круглый год у них лето. Иногда мне хочется поехать на Бермуды. Или в Гавану. Как вы думаете, мы когда-нибудь снова установим с Кубой дружеские отношения?
Я усмехнулся:
– Меня бы это не удивило, учитывая, какие кругом происходят перемены. Через двадцать лет Куба и Россия снова будут нашими друзьями, а Великобритания снова станет нашим врагом. Интернациональная дружба движется по кругу. Если подождать достаточно долго, вы сможете ехать куда захотите или вообще не сможете никуда поехать.
– Я нигде не была, – повторила она. – Мои родители ездили в свой медовый месяц в Монреаль. Вы там когда-нибудь были?
– Да. А вы хотя бы в Буффало ездили?
– Несколько раз. А что?
– Монреаль похож на Буффало, за исключением того, что бары там открыты всю ночь. А на улице Сен-Дени есть ресторан “Корсо”, в котором подают лучшую пиццу в мире.
Ее глаза засияли, и она с интересом подалась вперед.
– Правда? А что еще? Не может быть точно так же, как в Буффало.
– Не может быть, действительно, – подтвердил я. Я чувствовал себя немного по-дурацки, выдавая себя за опытного путешественника, но было ясно, что такой разговор об отдаленных местах шел ей на пользу.
– Поздно ночью на улице Сен-Дени, – сказал я, – такси ездит зигзагом от одной стороны к другой, ища пассажиров. С одной стороны на другую, так они ездят друг за другом, и иногда кажется, что в середине они все столкнутся.
– Вы это придумали! – Она была в восторге.
– Нет, в Монреале совсем отличное от нас представление об автомобилях. Мне кажется, они считают их чем-то вроде швейных машин, только на колесах. Я знал парня – в колледже, – который клялся, что ездил по мосту Жака Картье по крайней правой полосе, – а их на том мосту восемь, – и столкнулся с кем-то нос к носу.