В конце пути

Норт Клэр

В глазах у Патрика мелькнуло неудовольствие.

– А? А! Это моя работа.

– Носить чай старику на лед?

– Да.

– Что ж за работа такая?

– Я вестник Смерти. Мне сообщили ваше имя, велели вас найти и угостить чаем. Так тяжело еще не было. Может, все для того, чтобы согреть вас чаем?

Долгая тишина. Трое наблюдали, как закипает вода, а рядом, во льдах, мир убывал, рушился, мерзлый мир летел вниз, в пыль. Наконец профессор Уле крякнул, издал один-единственный звук:

– А.

Они послушали, как мир рассыпается

на части.

Затем профессор вновь произнес:

– А, – и, слегка покачав головой: – М-да, такого я не ожидал.

– Я не совсем понимаю, – задумчиво протянул Патрик. – Вы вестник Смерти, но вы спасли этому человеку жизнь?

– Да, – пробормотал Чарли себе под нос. – Похоже на то, правда?

Уле снял с горелки одну чашку с кипятком. Патрик выключил огонь.

– Так, конечно, заваривать не следует, – проворчал профессор, когда листья были всыпаны и размешаны. – Воду на чай, а не чай в воду, неправильная чашка, неправильный кипяток, да и вода неправильная… – Он сдул с поверхности чая облачко пара. – Однако выбирать не приходится, да?

С этими словами профессор сделал глоток, и старое тело будто вздохнуло с облегчением, когда по нему побежало тепло. Чарли с Патриком досталась одна кружка на двоих. Напиток был не настолько плох, как опасался Чарли. Патрик отхлебнул чуточку, наморщил нос, отхлебнул еще чуточку, буркнул, что смог бы, наверное, привыкнуть к такому вкусу, но что вообще-то он, Патрик, любит «Эрл Грей».

Свен наблюдал и ничего не говорил.

В нескольких метрах от ног мир трещал под лучами летнего солнца.

Уле бросил:

– Вестник Смерти, значит. Нравится работа?

– Да. То есть… в этот раз… впервые у меня такая поездка, чтобы я…

– Вы просто навещаете обреченных умереть или еще что-нибудь… – Неопределенный жест сморщенной почернелой рукой, которую совсем скоро укоротят.

– По-разному, – ответил Чарли. – Я ездил в Пальмиру перед тем, как начали взрывать памятники, искал статую Баала; на Сицилии спасал фреску из византийской церкви, которую хотели снести и построить на ее месте офисный центр. В Шотландии один мужчина учил меня ловить рыбу голыми руками; в Перу я вел беседу с женщиной, чей язык больше никто никогда не услышит. Мой начальник полагает важным чествовать… не только живых, но и их образ жизни. Начальник говорит – ты не поймешь, что именно умирает, пока сам не пройдешь дорогами, по которым ходил умирающий, не подышишь его воздухом. Мне нравится путешествовать. Нравятся новые знакомства. Они… они дарят… – Чарли замолчал.

– Даже знакомства с умирающими? – спросил Патрик и, увидев вспыхнувшие глаза Уле, добавил: – Ой, то есть я не…

– Хороший вопрос для такого места, – успокаивающе махнул рукой профессор. – Для такого места – особенно хороший.

Чарли поморщился.

– Порой… Одна девочка, она… ее родители, они плакали, но девочка… Порой реальность придает сил. С моим появлением то, что раньше вселяло ужас, становится осязаемым.

– И ты угощаешь чаем.

– И

порой я угощаю чаем, да.

– А кто ж боится чая? – рассудительно заключил профессор, обхватив кружку почернелыми пальцами.

Посидели в тишине. Где-то за ледником утробно лопнула струна, маленький островок закружило в водовороте, разломало на части, забили барабаны, горизонт немного приблизился. Уле пошевелил бесчувственной ногой в ботинке, повертел головой вправо-влево, хлебнул чаю. Свен молча наблюдал.

Патрик не выдержал:

– Мне прислали электронное письмо. Пригласили сюда, в это место, в это время. Письмо пришло из Милтон-Кинс, его подписала некая Саманта от имени Смерти.

– В управлении в Милтон-Кинс действительно работает Саманта, – пробормотал Чарли, не отрываясь от созерцания гибнущего ледника.

– У Смерти есть управление? – с живым любопытством уточнил Уле.

– Организация поездок, поиск жилья, новостные сводки, билеты в театр, изысканные застолья… Однажды мне пришлось сопровождать на самолете в Колумбию повара, специалиста по рыбе фугу. Знаете, как трудно найти бамбуковые носки в той части Нигерии, которую контролируют исламисты из «Боко харам»?

– Смерть привередлив?

– Смерть непредсказуем. Смерть… любит поступать по-человечески – как он это понимает. Иногда «по-человечески» означает бродить босиком по миру. Иногда – мчать на велосипеде по опасной автостраде, а иногда… иногда по-человечески – требовать кальяна в столице Северной Кореи. – Уловив молчание собеседников, Чарли поднял голову, оценил удивленно приподнятые брови Патрика, сосредоточенные морщины на лбу Уле. – Я же говорю, работа у меня интересная. Вечер караоке с вестницей Голода в автофургоне на берегу реки Ялуцзян достоин памяти потомков.

Они вновь погрузились в грохочущую талую тишину.

Затем:

– Что было в письме? – спросил Уле. – От Саманты из Милтон-Кинс?

– О, всевозможные приветствия, кое-какие хвалебные слова о моей работе, парочка прогнозов, приглашение посмотреть на кончину мира.

– Дословно – на кончину?

– Ну, как-то так. Кончина, переворот, перемена, гибель – язык был довольно цветистый. Сперва я принял это за шутку, однако такое же письмо получил и кое-кто из моих знакомых, среди них есть парочка интересных личностей. Я навел справки и… Даже если речь шла о каком-то дешевом розыгрыше, во мне взыграло любопытство, и я приехал.

– На кончину мира, – протянул Уле.

– Смотреть особо не на что, да? Мы чего-нибудь ждем, как думаете? Падения метеорита, например?

Уле засмеялся – странное булькающее фырканье через нос. Профессора никто не поддержал. Свен лег на спину и уставился в ясное белое небо. Чарли опустил взгляд и подумал – интересно, что он обнаружит под сухими носками, которые надел на него во время сна Патрик? Черные пальцы, как у профессора? Вряд ли. Скорее всего, Чарли не получит грандиозной награды за ту жуткую усталость, которая расплавила ему все кости.