В координатах мифа

Антология

Из дорожных зарисовок

Алеше не снятся…

Все – сам! – Он никак не согласен на меньшее.Мальчишка – в тельняшке, но… спит, как сурок.Алеше не снятся дороги Смоленщины…(не видел он толком российских дорог.)Над верхней губой – чуть заметная родинка.Он – сам по себе, не задолблена роль.Он знает, «с чего начинается Родина» —с таможни, со слов: «Пограничный контроль!».…А плюшевый мишка две бусины вылупили смотрит насквозь, от бессонниц устав…пока по «нейтралке» – из Себежа – в Зилупесо свистом летит желто-синий состав…За далями – дали вослед… и – так далее…Смолистый рассвет заливает леса.И вздрогнешь, увидев – колодцы Латгалиисухими глазами глядят в небеса.…И с полок слетают крылатые простыни.…Небритый сосед говорит: «Вуаля!»…Саднящий динамик фонит девяностыми —«Зачем нам, поручик, чужая земля?».Так странно – «проселки, что дедами пройдены» —другая судьба, незнакомая жизнь.…И поезд опять прибывает на… Родину (?)…А здесь, как везде… —ни своих, ни чужих…

В плацкартном вагоне

«Скорый» ход набирает, время его пришло —Измерять

колесами Среднюю полосу.А моя попутчица – как же не повезло —Говорливая тетка, жующая колбасу.И она все болтает, битком набивая рот…Вот ведь, думаю, надо же – выдался мне «досуг»!А она – про соседку, Путина, огород…Начала о себе. Побежали мурашки вдруг.И в глазах ее шевельнулось на самом днеТо, что с детства задолблено: взялся – тяни свой гуж…Ее сын в девяносто пятом погиб в Чечне.В девяносто девятом повесился спьяну муж.Она, пот отирая со лба, говорит: «Жара».Отхлебнув воды, улыбается: «Хорошо».У нее умирает от рака в Москве сестра,Она едет прощаться с последней родной душой.Паренька жалеет: «Совсем еще не окреп.Видно, мать измаялась, бедная, ждать сынка!» —Спит в наушниках тощий дембель, сопя под рэп,С верхней полки свисает жилистая рука.Все затихло, уснуло, съежилось, улеглось.И вагон стучит колесами и храпит.Но метет мозги бессонницы помело.Сколько сорных мыслей…какая из них пронзит,прошибет, проймет до ядрышка, до нутра? —«Я лишь пепел Европы, и здесь – не моя страна»…Как же сладко курится в тамбуре в пять утра!За окном рябинно, розово. Тишина.

Крепкий орех

…Только мама и ты. И весна на дворе.Воздух детства, звенящий, как спелый арбуз.Слово «Родина» – крепкое, точно орех —не распробуешь с первого раза на вкус.…Середина пути. И дождем осажденсерый город, дрейфующий в талой воде.Так бывает: годишься не там, где рожден…А бывает… и вовсе не годен нигде.…И трясешься в вагоне – судьбе ли назло? —Вот и дерево кроной глядит на восток. —Так подбитая птица встает на крыло,безнадежно ловя восходящий поток.…А тебе говорят: «Так ведь это – твой дом!» —ножевые слова – как удары серпа.Слово – крепкий орех, да вот только потом…от него остается одна скорлупа.…И царапаешь душу в густой трын-траве.Но с тобой пуповиной земли сплетены —вместо матери – крест, вместо Родины – двесовершенно чужих бесприютных страны…

Город ты мой единственный

Четное и нечетное – улицы арифметика.– Не говори мне лишнего, ведь все равно – не то! —В красном трамвае с рожками – шумные безбилетники.В зыбком морозном мареве – клетчатые пальто…– Как не поверить в лучшее, если в кармане – семечки,Город мой, отпечатанный в памяти навсегда —старой ушанкой кроличьей, булочкой трехкопеечной,струнными переборами, искрами в проводах…«Винный», «Пивной», «Закусочный», в меру обезображенныйпряным закатным соусом; кухонный шут и враль…– Город ты мой единственный, памятью приукрашенный,был ты таким «безбашенным» —выл в голове февраль…Хватит. Откуролесили. Впору бы образумиться…Время упругим яблоком катится в никуда.…Но за подкладкой Города, в тесном кармане улицыпрячется сумасбродная – только моя – звезда…Капли летят за шиворот. Ветром лицо исколото.Желтый фонарь качается. Мокрая тень дрожит…– Город ты мой единственный,ну, извини – какого тылешего бестолкового – стал мне таким чужим?Что остается? – Вымокшей тенью бродить по улицам,жадно курить и сплевывать в черные пасти луж.Город ты мой простуженный, что же ты так нахмурился?Сколько в тебе утоплено эдаких «мертвых» душ?

Начинается с детства…

Шебутная весна беспричинна, синична.Во дворе на заре проросла трын-трава.Город Н-ск, привокзально-базарно-циничный.Время спит. Полутени свились в кружева.Утро капает медом. Успеть бы согреться,окунувшись туда, где… тебя уже нет.Где гуляет по крышам беспечное детство…Небо. Ветер. Каникулы. Новый мопед.Вислоуха надежда, а счастье усато —полосато. И можно витать в облаках.И синяк в пол-лица повышает твой статус,как петарда в кармане да в гипсе рука.И с раскрытым зонтом ты стоишь на балконе.Гомонит под окном детвора со двора.Можно просто сбежать, и тебя не догонят…– Ну, давай, десантура! Рискни «на ура»! —Во дворе пацаны. И куда тебе деться? —Ты летишь в трын-траву, на которой роса…Так любая судьба начинается с детства,как родной алфавит начинается с «А».Ты пока черновик. Ты еще не дописан,до конца не обжит, не зачитан до дыр…Утро тлеет, алея, как ягода тиса.Ты крупнеешь, но мельче становится мир.Небо больше не пахнет грозой и рябиной,подмороженным яблоком, ливнем грибным…И теперь ты краснеешь за «подвиги» сына…Время спит. Полутени свиваются в дым.

«Зайцы»

Бродит вечер по городу праздным скитальцем.Спеет май. Во дворах зацветает сирень.Мы садимся в трамвай – безбилетные «зайцы».За душой – ни шиша, в головах – дребедень.От того ли, что в воздухе терпко и звонко,потому ли, что кровь будоражит весна,так охота в подъезде поджечь фотопленкуи соседку-гюрзу оплевать из окна…– Извините, пожалуйста, не обижайтесь!Будет время покаяться в этих грехах.Мы для мам и для пап – ненаглядные «зайцы».Все еще впереди. Все пока впопыхах.Мы еще на себя до конца не похожи.Но все тише и вкрадчивей шепот листвы…– Извините, пожалуйста, те, кто дорожевсех и вся…но не все уже слышат, увы…Память теплой ладонью к щеке прикоснется,пощекочет виски – по-цыплячьи желта,как пушок над губой возмужавшего солнца,как смолистая плоть молодого листа,из которого вызреет спелое лето…– Оглянитесь,

пожалуйста, снова весна…но неловко в трамвай заходить без билета…и в подъезде дымить…и плевать из окна…

Где-то бесконечно далеко…

Где-то бесконечно далеко,где светло и радостно до дрожи,мы с тобой – чисты и тонкокожи —шлепаем по лужам босиком.И плевать, что двойка в дневнике!Облака, как сахарная вата.На стакан воды из автомататри копейки сжаты в кулаке.Дома, всем смертям наперекор,суетятся бабушка и мама.Краденое счастье из карманападает стыдливо на ковер…а потом…не то чтобы черта,и не то чтоб даже и преграда…просто миг – и ничего не надо,просто вдруг не видно ни черта.Топчешься, не помня о себе,кулаком в чужие двери лупишь…в темноте нечаянно наступишьна ногу растерянной Судьбе…– Это ты?а может… это я? —Все мы так похожи-непохожи…Как тепло…и радостно до дрожи,будто видишь с берега маяк…будто «бесконечно далеко»очень даже близко…дома – мама…мятный леденец под языком…много счастья —полные карманы…

Памяти мамы

…И когда онколог развел руками…и хлестнула черная полосапо судьбе… и дымными облаками занеслобольничные корпуса —в жуткий миг, когда умерла надеждаи пахнуло ужасом и концом,этот мир остался таким, как прежде!– Так хотелось плюнуть ему в лицо!…И меня шатало – от слез и водки.Сигаретный пепел летел в глаза.Пьяный двор качался разбитой лодкой.– Мама, сколько нужно тебе сказать!Сохранить тебя – до последней пяди!…А потом… моя неживая теньнаступала на ноги тем, кто сзади —в похоронный хмурый осенний день.Только боль – по горло, тоска – по поясда в пустынном небе – никчемный свет.Так чего-то ждешь, опоздав на поезд,и ненужный держишь в руке билет……И опять рождается по привычкеновый март, готовый пуститься вскачь.Акварельно, ветрено и синично!Несомненно, время – хороший врач.Но со мной – мои «болевые точки».И как нерв искрящий – моя звезда,невзначай застрявшая в междустрочье.И «кривая» вывезла не туда.И до боли ясно – не быть Поэтом(что ни слово – рублено топором)…– Только, мама… где же твои заветы?Где-то там – у вечности под ребром?Ты прости, во мне тебя слишком мало,я хочу не сбыться, а просто – быть.Не смогу я жить по твоим лекалам,не сверну с дороги своей судьбы.Я – чужой Вселенной слепой осколок,потерявший веру в благую весть.Если Бог безмолвствует, как онколог,как-то глупо спрашивать: «Шансы есть?»…

«Незачет»

…В этот двор вернуться – в свое начало.Во дворе – пернатая чехарда.Мой бумажный кораблик приплыл к причалу;на борту написано «НЕ БЕДА».Ерунда написана – не «ПОБЕДА».Поделом мне, в общем-то, поделом!…А кому-то мама кричит: «Обедать!»– Все такой же двор. И такой же дом —неизменно-желтый, пятиэтажный.Из окна открытого – чей-то взгляд…это мой ровесник – такой вчерашнийи бесстрашный как… тридцать лет назад.У моих ровесников все достойно.Наступает срок собирать плоды…Отчего ж не завидно и не больно?– Совершенно искренне – «до звезды»!И в пустых карманах ветрам не тесно,но судьба-зануда опять ворчит —говорит, такие, как я – не к месту.Посылает к черту на куличи.Говорит, что каши со мной не сваришь,что и бесу не надо такой родни! —Я, как волк тамбовский – плохой товарищ.Тут и спорить не о чем. Извини.—И слова в висках – как удары гонга.И опять за пазухой – ни шиша.И помятым шариком для пинг-понгапод подошвой жизни хрустит душа.И опять до ужаса неохота колошматитьрифмами наугадветряные мельницы Дон Кихота —те, что машут крыльями и… летят…И от этого вряд ли найдется средство.Не по всякой шкуре судьбы клеймо.…Хорошо сидеть на скамейке детства,где такое вкусное «Эскимо»,все, что всуе сказано, забывая.Да и то, что было, теперь не в счет.Вот и все. Бывает же так… бывает.«Незачет» по жизни мне… Не-за-чет.

«Висс бус лаби» [2]

Моему другу

Инге Д.

…А лучшего вовеки не найдешь ты; пусть этим никогоне удивишь. Гуляет кот (не тот, который «ешкин»)по Городу (который – не Париж.) Свобода? – Ну…какая, блин, Свобода! Здесь проросли друг в другана века, хоть не сказать, что – братские – народы,но слышащие оба языка.«Гудят» соседи. Ванька бросил Янке, все «точки»расставляя кулаком: «На кой мне в Риге – НАТО-вскиетанки?! И Запад окаянный мне – на кой?!» —И не расслышать, что ответил Янка… – а надо ли?– Рассеялся туман… и, верь-не верь, они поют…«Смуглянку»… и тут же —«Кур ту тэци, гайлит манс» [3] …Стучит в висках рассеянное время. Идут часы,отмеривая пульс. Пусть нет войны не знавшихпоколений, но… все равно – на всех не хватит пуль.…как страшно убегать от сновидений. Вот форточкаоткрытая дрожит. Вот кот урчит. Вот грудь сосетмладенец. Здесь каждый вдох и выдох – это жизнь.Ты слышишь? – Море стонет в трубах ржавых…а Город бьется рыбой на мели.Молюсь, чтоб никакие «сверхдержавы»его не сдули – перышком – с земли…Храни, судьба! Не будь со мной в разладе!…сегодня —без особенных причин – сказал мне старыйдворник: «Висс бус лаби!» и залучился нитямиморщин. Кипит весна живым подкожным соком,распахивает душу сквозняком.…И я иду в «прекрасное далеко» – с китайскимкамуфляжным рюкзаком.

2

Все будет хорошо (латышск..)

3

Известная латышская песня.