В костюме голой королевы
Шрифт:
— Это кто дебоширы? Это мы дебоширы?! — Люсинда затрясла кулаками. — Да мы, чтоб вы знали, мирные учительницы!
— Ага, заливайте! — ухмыльнулась Катерина. — Учительницы в пентхаусе, конечно! В блузочках и с указочками, да? Так эротично!
— Вы, извините, на что это намекаете? — покраснела Ольга Пална.
— На несоответствие стоимости номера учительской зарплате!
— Нахалка! — возмутилась Люсинда.
— От нахалки слышу!
— Нет, это просто возмутительно, — безадресно пожаловалась Ольга Пална.
— Такая
— Ну, извините! — Катерина пожала плечами. — Мы люди простые, реверансам не обучены и правду-матку в глаза режем, знай, успевай зажмуриваться. Я вообще-то не ваша горничная, меня на замену взяли, временно, из детского санатория.
— А с детьми, значит, можно обращаться по-хамски?
— Слушайте, а кто тут хамит? Я вот честно работаю, бардак за вами полдня разгребала, до соседнего номера только под вечер руки дошли, слава богу, мужики гуляют где-то. Что вам надо-то от меня, гражданочки?
Видно было, что горничная неподдельно обиделась.
— Не хотите дело миром решить — будем разбираться с вашим руководством, — пригрозила Люсинда.
— Так и сделаем, — кивнула Оля и решительно потянула подружку за собой. — Не будем унижаться до скандала с обслуживающим персоналом, завтра цивилизованно пообщаемся с администратором. Кроме того, я тут подумала…
Она затащила Люсинду в номер, плотно закрыла дверь и шепотом договорила:
— Может, это вовсе не горничная сделала? Может, это Варвара разбила бутылку?
— И сбежала, устыдясь содеянного? — Люсинда, на глазах остывая, почесала в затылке. — М-да, это не исключено. В конце концов, что мы знаем о племяннице Клары Абрамовны? Что она безумно любит своего кота Робертино Лоретти. Но разве это мешает ей так же безумно любить коньяк «Юджин Лера»?
— Если мы не найдем ее драгоценного Бертика, я буду считать, что откупилась этим самым коньяком, — постановила Оля.
— Десять тысяч за отличного кота трехлетней выдержки? А и не дорого, пожалуй, — захихикала переменчивая Люсинда.
— Но почему горничная сказала, что у нас был беспорядок? — вслух подумала Оля.
— Варвара напилась и буянила, — предположила Люсинда.
Олино воображение размашисто и ярко — в стиле соплеменных пропавшему коньяку французских импрессионистов — нарисовало Варвару, выплясывающую канкан в пейзанском ситцевом сарафане и кокетливых мохеровых гольфах. Это было зрелище, способное до основания потрясти «Мулен Руж».
— Мы же решили, что она просто разбила бутылку.
— Она могла разбить неполную бутылку. Уже после того, как напилась. И с того момента начала буянить, — рассудила Люсинда. — Вот так и доверяй малознакомым людям самое дорогое — свой сотовый телефон! Надеюсь, она не посылала неприличные эсэмэски моим знакомым.
Оля нашла два мобильника — свой и подружкин — рядом с телефоном в прихожей и сразу же проверила журнал звонков.
Варвара повела себя порядочно — если, конечно, не считать того, что она напилась и буянила. Никому из Олиных контактов разудалая и хмельная Варвара не звонила и не писала. Более того, она и не ответила ни на один звонок, хотя в журнале числилось четыре пропущенных вызова.
— И у меня четыре, первый в десять двадцать, — доложила Люсинда, проверив свой аппарат. — Должно быть, Варвара удалилась раньше, чем стали поступать звонки. Однако, крепкий этот французский коньяк! Смотри, она успела и напиться, и забыться еще до полудня.
По мнению добропорядочной Ольги Палны, поведение Варвары было дважды безответственным, ведь ее оставили поработать телефонисткой как раз для того, чтобы моментально реагировать на звонки об обнаружении котиков.
— О! Так, может, она не просто так убежала, а как раз отреагировала?
Олино воображение живенько нарисовало новую картину — на сей раз это была жанровая живопись с натуры передвижников: Варвара, вся такая русская в своем посконном и домотканном, металась по комнате, охваченная неуемным волнением. Мелкие предметы российского быта при столкновении с Варварой разлетались и падали, а откровенно инородный французский коньяк и вовсе погиб.
— Только на что же она отреагировала, если не отвечала на звонки? — продолжала рассуждать Люсинда, успев принять классическую позу для раздумий — лежа на диване. — Может, кто-то приходил сюда с сообщением о котике? Или… Слушай, а не могла она вдруг увидеть нашего вчерашнего кота?
— Боже мой, вчерашний кот! — Оля всплеснула руками. — Мы совсем забыли об этом бедном животном! Что, если он до сих пор сидит на чердаке, испуганный и голодный? Ты заглядывала в холодильник, там случайно нет молока?
— Вот! — Люсинда щелкнула пальцами. — Вот точно так же могла рассуждать и Варвара: а нет ли в мини-баре молочка? Тогда понятно, зачем она вообще туда полезла.
Она поворочалась, устраиваясь поудобнее, и успокоенно закончила:
— Надеюсь, это был правильный кот, и теперь они с Варварой оба счастливы. Признаться, у меня были сомнения, ведь я не видела священного Бертика в лицо.
— Про переднюю часть головы кота говорят «морда», — автоматически поправила Ольга Пална.
В этот момент дуэтом запели оба мобильных телефона.
Оля поднесла трубку к уху, видя, что Люсинда делает то же самое.
— Я по вашему объявлению, — произнес мужской голос в трубке.
— Это по объявлению, — одинаково артикулируя, прошептали друг другу подружки.
— Вас еще интересует пропавший черный кот?
Оля пожала плечами. Ее лично бездомные коты любого окраса перестали интересовать еще в пятом классе средней школы, когда она два месяца провела в инфекционке со стригущим лишаем.
С другой стороны, они ведь не знали наверняка, обрела ли Варвара своего Бертика, и до подтверждения этого факта не могли разбрасываться черными котами.