В краю молчаливого эха
Шрифт:
И сейчас, открывая книги, особенно эльфийские, он в первую очередь разглядывал иллюстрации, жадно впитывая каждую их деталь. Потемневшие от времени страницы, исписанные ровными идеальными буковками, томно «дышали» такой необычной силой и некоторой «магией», притягивающей пытливый разум паренька, словно муху на мёд…
— Не спать! — резкий подзатыльник вывел Семёна из заоблачного состояния.
Преподаватель грамматики сердито сверкал глазами. От его баса дрогнула штукатурка стен:
— Ты слышал, что я сейчас сказал?
—
— Выйди вон! Вон! Я сегодня же доложу декану.
Семён послушно кивнул и направился к дверям, сопровождаемый шутками своих товарищей…
2
В самой столице было до жуткого грязно. На мостовой валялись клоки потемневшего сена, «яблоки» конского навоза, какие-то помои, кожура, ботва. Такое ощущение, что находишься на городской свалке. А ещё добавь слякоть, грязь, кое-где не растаявший лёд и снег, сырые каменные стены, поросшие тёмным мхом, угрюмые лица прохожих — всё смешалось в одну картину, приобрело один скучный серый оттенок.
Три дня Первосвет добирался из Сиверии до столичного порта. Корабль слегка потрепало, он попал в небольшую астральную бурю, но всё обошлось.
Гигант полчаса назад миновал ворота и сейчас стоял у фонарного столба, разглядывая разношёрстную толпу. Весеннее солнце слепило глаза и те болезненно слезились. После Сиверии, такая картина была весьма непривычна. Первосвет никого не искал, просто не знал, чем заняться. Дело в том, что его вызвали к самому Избору Иверскому по какому-то тайному «секретному делу», да такому, что командор зачитал эти последние слова из послания с торжественным шёпотом. Также там говорилось, что надо явиться в башню Айденуса к вечеру сегодняшнего числа. Корабль же прибыл в полуденный час. Так что времени до аудиенции было хоть отбавляй.
И всё же гиганта волновал этот странный неожиданный вызов, и не просто в столицу, а к самому Избору Иверскому… Почему? Зачем? Неужто переводят? Тогда отчего вызывает сам глава Защитников Лиги? Зачем секретность?
В животе жалобно заурчало.
— Да-да, надо бы подкрепиться, — пробормотал сам себе под нос Первосвет.
В его котомке было уже пусто. Денег в кошельке тоже не ахти как много. А добрыми знакомыми наш гигант толком тут и не обзавёлся.
Можно было бы прошвырнуться по рынку. И это было неплохой идеей.
Через полчаса блуждания по унылым новоградским улочкам, Первосвет добрался до лоточников и купил у одной молодухи несколько пирожков. Пока ел, слушал речь в немногочисленной толпе сутулого длинноногого глашатая, который совершенно бесцветным голосом рассказывал о новостях в Кватохе, о состоявшемся суде над каким-то Сенькой Путником. А в конце объявил об утерянных вещах, которые хранились в Городском приказе. Закончив свою речь, этот шустрый малый живо отправился к ближайшей таверне, где стал зазывать посетителей. Сразу было видно, что сие дело ему ближе, нежели монотонное зачитывание наизусть
Городские власти сквозь пальцы смотрели на подобные подработки глашатаев. Мало того, они даже не пытались им воспрепятствовать. Поэтому эти ребятки больше занимались набиванием собственного кармана такими делами, как объявление о продаже в кабаке или таверне вина по определённой цене, другие бегали на публичные аукционы и там кричали о торгах с молотка. Некоторые зазывали посетить купеческие лавки, где продавались ткани, пряности, украшения, да мало ли чего ещё. Понятно, что всё это делалось не по доброте душевной, а за неплохое вознаграждение.
А с другой стороны, те же городские власти запрещали торговцам самим выкрикивать о товарах, которые они собирались продавать, грозя им немалыми штрафами. Аргументировалось это тем, что горожане, мол, жаловались на создаваемый теми шум. Выходило, что власти как бы подталкивали торговцев к использованию в подобных целях глашатаев. (Будто они своими выкриками создавали меньше шума.)
Сие противоречие Первосвет сам для себя оправдывал только тем, что официальным «крикунам» Городской приказ платил скудно. А чтобы глашатаи не разбежались, тот давал им своего рода привилегии в виде «подработки» зазывалами.
Набежавшие было тучи, развеялись и, снова, выглянуло весеннее солнце. А вместе с ним потеплело и на душе.
Первосвет приговорил пирожки и довольно погладил себя по брюху.
— Работёнку ищешь? — послышался хриплый гнусавый голос сзади.
Наш гигант обернулся и несколько удивлённо поглядел на щуплого доходягу, опирающегося на длинный костыль. Одна его нога — левая — была замотана у ступни грязнющими кусками ткани. И вообще, от этого давно не мывшегося человека, несло как от прокисших щей.
— Есть что предложить? — просто так спросил Первосвет, вытирая жирные ладони о свою куртку.
— Могу свести с кем надо, — оскалился незнакомец. — Ге-э…
Его рот был полон гнилых зубов. Меж ними сильным контрастом проглядывался красный язык, очень смахивающий на кусок свежего мяса.
Первосвет сощурился и ещё раз окинул взглядом человека перед собой. Ну, жулик жуликом, а костыль это лишь подтверждает. С таким пойдёшь и в тихой улочке схлопочешь дубиной по башке. Оберут, ограбят и кинут под стену.
— Я подумаю, — недовольно бросил Первосвет.
— Так я не понял: работа нужна? Али как? — нагловато просипел незнакомец.
Тут из-за угла показались несколько стражников. Они весело болтали друг с другом, а заметив калеку, тут же сменили направление своего пути.
— Ба! Какие всё лица! — загоготал один из них, который, судя по пластине висящей на шее, был старшим в этой компании караульных.
Остальные стражи подступились к Первосвету и с вызовом уставились на него.
— А ты что за гусь? — судя по всему, они посчитали гиганта сподручным этого столичного жулика.