В круге света (сборник)
Шрифт:
Остальные ребятки-строители – молодежь. Такие же, как и наши, – смешливые и глупые. Не многие могут говорить по-русски. В этом и состояла главная сложность. Договариваться приходилось через бригадира, с ним же и работу принимали. Кто-то работал очень хорошо, кто-то пытался филонить, но это уже была не моя проблема. Заработанные деньги распределял бригадир, и дисциплина у них была – как у американцев в Гуантанамо. Штрафовал беспощадно, невзирая на то что молодежь эта по большей части приходилась ему родственниками. Ни капли спиртного и никаких других нарушений, к нашему удовольствию, в бригаде мы не замечали. Отбой – в десять часов вечера, подъем – в шесть утра. Файзула говорил:
– Не будет дисциплины, я этот
Понятное дело, что при таких порядках непременно окажутся недовольные. На следующий год несколько свободолюбивых племянников откололись от дядьки-бригадира. Поехали в Москву самостоятельно, без языка, без денег и без головы. Не знаю, как остальные, но одного из них в Москве на вокзале сцапали сотрудники милиции. Конечно, наша милиция нас бережет, но эти оказались, как сегодня говорят, «оборотнями в погонах». Из корыстных побуждений они продали мальчишку, который впервые приехал в Москву, привокзальным таксистам, промышляющим работорговлей. Это – уже настоящие бандиты. И у них не ищи сочувствия…
Вообще, вся эта история напоминает мне фильм о маленьких черепашках, которые выводятся из яиц где-то на тихоокеанских островах. Выползая из теплого песка, им чуть ли не сотню метров нужно бежать в сторону моря. Хищники уже собрались и ждут этого часа – здесь и чайки, и вараны, и крабы, а в море – еще и прожорливые рыбы. Так что из тысяч добегает едва ли сотня. Вот и эти работяги приезжали к нам, а на вокзалах их уже ждали – и «оборотни в погонах», и таксисты-бандиты, свои «басмачи».
Мудрый Файзула всегда нанимал милицию в качестве сопровождения, а глупый племянник стал черепашкой, которую и съели. «Кто за тебя может заплатить?» – спрашивают его, а он только глазами хлопает. Судьба тех, кого не перекупят, плачевна. Возможно, сейчас этого уже нет, а тогда можно было и вовсе сгинуть. На счастье, у этого пацаненка, не знаю уж каким образом, оказался номер моего мобильного телефона. Мне звонят и спрашивают, мол, не знаете ли вы такого-то, и называют имя, которое я, и специально выучив, не повторю. Думал, меня разыгрывают, но потом вдруг прозвучало имя Файзулы и я понял, что кто-то из его сродников попал в плен. Спросил о требуемой сумме, мне ее назвали, мы поторговались, и я сказал: приезжайте.
Все время, пока я ждал «гостей», мне рисовался ражий детина с бычьей шеей, на которой будет висеть православный крест. Понятное дело, для него крест – только украшение, а для меня-то в нем состоит вся жизнь. Представил, как этот бандит с крестом на шее будет мне, православному попу, продавать мальчишку-мусульманина, и мне стало удушливо стыдно. Что я потом скажу этому узбечонку? Какими экономическими трудностями объясню, почему мы так оскотинились? Этот вопрос был тогда для меня столь труден, что я почувствовал, что меня бьет нервная лихорадка. «А может, он увидит, что я – священник, и ему станет стыдно? – думал я о бандите. – Бывают же такие случаи, наверно? Ведь должна же и у него быть совесть?»
Вот с такими мыслями я и коротал время.
Наконец подъехал черный автомобиль с шашечками не крыше, и из машины вышли мальчик-подросток и здоровенный амбал. Его шея оказалась именно такой, какой я ее себе и представлял. Иду навстречу и вижу, что на толстенной золотой цепи висит… что бы вы думали? Крест? Нет! Полумесяц. Как же я возликовал! Передо мной стоял татарин-мусульманин, который продавал мне узбекского мальчика-мусульманина. Напряжение сразу же оставило меня, и я готов был даже обнять бандита, так он мне вдруг стал симпатичен.
Таксист с удивлением смотрел на меня. Во-первых, он не ожидал увидеть православного священника, во-вторых, никак не мог понять, отчего я так веселюсь.
– Ты чему радуешься? – хмуро спросил он у меня.
– Я радуюсь тому, что ты – мусульманин, а не православный.
Ему больше ничего не нужно было объяснять. Я смотрел в маленькие черные глазки бандита и видел, как в них закипает ненависть.
– Если бы я знал, что ты поп, – сказал он в сердцах, – никогда бы не приехал к тебе!
Он получил деньги, но взамен потерял все остальное. Я торжествовал: пускай теперь мой вопрос душит его, если, конечно, эту шею можно хоть чем-то пронять.
Я забрал мальчишку и документы. После нескольких часов изматывающего ожидания все разрешилось наилучшим образом. Душа моя пела: «Вот так, ребята-мусульмане! Как мы вас, а? Потому что мы – выше, нравственнее, порядочнее вас!» Но потом вспомнил Файзулу и почувствовал, как моя совесть начинает обличать меня: ведь и он тоже мусульманин! Я представил, что если бы мой родственник или друг попал в беду где-нибудь там, на юге, неужели Файзула отказал бы ему в помощи? Да он бы последнюю рубашку с себя снял…
Дело обстоит куда проще: если ты бандит, или «оборотень», или еще какой-нибудь хищник, то что бы ни украшало твою шею, оно только обличит тебя. Живущий перед лицом Бога – будь он христианином или мусульманином, всегда протянет руку помощи тому, кому это необходимо, не опускаясь до религиозных и национальных различий. Вера учит быть человеком и видеть в другом прежде всего человека. И потом, подлинно верующему не нужна никакая благодарность, потому что творить добро для него – так же естественно, как и дышать.
Лучшая песня о любви
По соседству с нашим храмом уже лет шестьдесят стоит небольшой поселок, состоящий из нескольких дощатых бараков по две или четыре квартиры. Во время войны там располагалась воинская часть, потом военные ушли, а их землянки и бараки остались. В них поселились люди, потерявшие свои жилища. Когда селились, думали, временно, но оказалось – навсегда. Так возник поселок Снегиревка, по фамилии командира стоявшей там прежде части. У этих людей рождались дети, а потом и внуки, и жили они своим маленьким мирком в своем маленьком поселке. Мало кто из них вышел в значительные люди, но и те, уезжая, начинали стесняться прошлого и почти не привозили своих детей и друзей в бараки своего детства. В одном из таких домиков жила молодая красивая женщина по имени Алена. В жилах ее текла кровь южных славян. Как это нередко случается с симпатичными девчонками, не все у нее ладилось в личной жизни. К тому времени ей уже перевалило за тридцать, а изменений к лучшему все не предвиделось.
Алена была женщиной доброй, способной отозваться на чужую беду и прийти на помощь. Однажды летом, уже за полночь, лихой мотоциклист из соседнего городка на большой скорости решил промчаться по Снегиревке, но, не справившись с управлением, вылетел из седла и сильно разбился. Придя в сознание, он еще долго ползал грязный, в крови, с перебитым позвоночником от одного барака к другому, но никто на его крики и плач не отозвался. Только Алена, находясь дома одна, не побоялась так поздно отворить дверь незнакомому человеку, ответить на его мольбу. Не открой она тогда, мотоциклист вряд ли бы выжил, а сейчас у него уже свои дети подрастают…