Не стало кукушки. Не стало лучей. И ничего не стало.Репутация сказочного сентября рушится с пьедестала.Вода в бочаге не холодна, но это – ненадолго.Бабье лето – не по любви, а так… исполненье долга.Но тропа через лес еще суха. И за гнилым вязомпо очереди начнутся щелчки. А за ручьем – разом…Не помню, кто – может быть, Юнг, – открыл полтергейст. По мне, такБыло бы странно, если бы к нам не прорывался предоксквозь темные чащи небытия
иль бытия иного,хрипя, как в испорченный автомат, измученное, но – слово.Господи, как я, когда помру, буду скучать о живущих.Это ведь – грех? Или не грех?.. тихо в сентябрьских кущах.А июньские бунты тугой листвы? Это было прекрасно!Пахнущий медом и млеком лес – земного образ соблазна!Цепляется опустошенный куст, не жалевший для нас малины…О, Дыхание Божьих уст внутри сатанинской глины!
Классическая музыка
Да, вита бревис, арс, ей-богу, лонга…Дрожит от наслажденья перепонкапод тяжестью классических ладов.И все равно: пластинка, диск иль пленка:оно не рвется там, где даже тонко.Вот – истина. И – никаких понтов.Переча мути норм, тщете постов,затягивай, волшебная воронка!Мне кажется порой, что мастерахотели бы, чтоб некая стенапред ними возвышалась неприступно,будь это суд спецов иль вкус двора.Да, в мире, где есть жизнь, а есть игра,что-что, а нарушать канон преступно,ты проиграешь, и довольно крупно:Ты будешь нищ, гоним et cetera.Рассудок, помолчи – потом, чуть позже…Мне нечего сказать, а лишь «О, Боже!..»,когда из тишины то мрак, то свет,и время встало вдруг – чего же больше? –в пространстве, а в Германии иль в Польшегадать ни смысла, ни желанья нет.А лишь дыханья огненного след,а то наоборот – мороз по коже.
Деревья
Вы еще скажите про Лысенко мне, скорей я,чем в его ботанику поверю в благодать.Лучшее из созданного Господом – деревья.Да и трудно что-то лучше дерева создать.Убеждать меня в обратном – зряшная работа.Любишь человеков ты? Ну, что же, в добрый час.Где ты видел дерево иль мстящее за что-то,или замышляющее что-то против нас?Ты, любитель строек и бульдозерного скрипа,не жалей минут своих, смотри, открывши рот,как живет в свой смертный час трехвековая липа,помни, как жила она и как она умрет.
«Лист клена, в пути вспоминая кошмарное лето…»
Лист клена, в пути вспоминая кошмарное лето,слетает на спину скелетной сквозной худобы.Печальный фашист, превращенный в еврея из гетто,бредет вдоль руин, не предвидя дальнейшей судьбы.Чего же вы ждали еще, почитатели райха?Ведь это законный конец всех подобных начал,во имя ли Одина или во имя Аллахафальшивый их голос в окрестностях не прозвучал.Простая идея – убрать постоянный излишек –убрать до конца, уничтожить его на корню! –всех женщин, мужчин, всех старух, стариков и детишек,и жить, без конца улыбаясь грядущему дню.
«Вновь по радио – марши. И снова…»
Вновь по радио – марши. И сновав свежий утренний час за стенойособиста, давно отставного,скорбно шкаф заскрипел платяной.То ли старые раны не парят,то ли вовсе их нету, хоть плачь –ишь, как он притулился – на памятьшефом спьяну подаренный плащ.По делам его, страшным и скучным,можно долго его обличать.Но не им же, ребятам подручным,за священный-то долг отвечать!Породнились и кровью, и водкой…Но в душе-то ведь он не таков.Жаль, у Родины, тихой и кроткой,слишком много священных долгов.Потакая прорехам и дырам,тщетно балуя то, что мертво,здесь с сыновним сержантским мундиромзатлевает одежда его.А Угодник – невьянская школа –ни словца. Конфискованный, чай…Что же ты отвернулся, Никола?Твой разбойничек-то… Отпущай!
Бывшее местечко
Горе не просит совета.Впрочем, наверно, не зря.Это – кленовое гетто.Жить ему до декабря.Желтые звезды негромки.Тонуса не омрачат.Прочие кроны в сторонкечуть обалдело молчат.Только какие-то бревна –но при ветвях, при корнях –плещут ликующе, словнолично спалили Танах.Вечно в любые невзгодыявствен им привкус мацы.Необъяснимой породыбешеные образцы.
Поезд Москва – Владивосток
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток…
Р. Киплинг
Помнишь этот поезд на океан?Русское раздолье плацкартное.Десять раз – багровый рассветный туман.Десять раз – огнище закатное.Ты играешь сценку, будто ты пьяным-пьяна.Бестия! Твои ласкаю кисти я.И опасно урки ржут в проходе, у окна – амнистия!Розовый порхающий лихой лепестокзалетел в окошко вагонное.Все, что было – прошлое. Владивосток –наша неизвестность законная.Цвет воды – бутылочный, немирный, как нож,с острым же и незнакомым запахом.Омуты и омули Ангары, что ж,были вы востоком, стали западом…Это же конец бесконечной страны.Это вам не Крым, не Сочи – это вамна закате палевый отсвет волны