В лабиринтах романа-загадки

Котова Мария Александровна

Возвращаясь к разговору о наиболее точном жанровом определении для книги Катаева, вспомним формулу, которую вечный катаевский оппонент Виктор Шкловский когда-то предложил для юношеского произведения Вениамина Каверина: «памфлетный мемуарный роман» [15] .

II

История усвоения катаевского памфлетного мемуарного романа читающей публикой заслуживает того, чтобы о ней рассказать подробнее.

Впервые напечатанное в б номере журнала «Новый мир» за 1978 год, это произведение стремительно завоевало бешеную популярность в интеллигентской среде.

15

См.: Шкловский В. Б. Тогда и сейчас (1929) // Литература факта. Первый сборник материалов работников ЛЕФа. М., 2000. С. 130.

Но единодушия в оценках «Алмазного венца» отнюдь не наблюдалось. Сам автор был склонен воспринимать ситуацию драматически: «…не понят „Алмазный мой венец“, клюют, щиплют», — жаловался он в разговоре с поэтом-земляком Семеном Липкиным [16] .

Сходное ощущение сохранилось в памяти у литератора националиста Н. Переяслова, который многие годы спустя защищал катаевский роман от потенциальных недругов и поощрительно сопоставлял катаевскую книгу с мемуарной трилогией Ст. Куняева «Поэзия. Судьба. Россия»: «Я хорошо помню, сколько негодования, возмущения и споров вызвали в свое время напечатанные в „Новом мире“ художественные мемуары Валентина Катаева „Алмазный мой венец“ <…> что бы там кто ни говорил и ни писал об этой книге, а для меня она и по сей день остается одной из самых горячо любимых и перечитываемых» [17] .

16

См.: Липкин С. И. Катаев и Одесса // Знамя. 1997. № 1. С. 217.

17

Литературная газета. 2003. 22–28 января. С. 14.

Как это ни странно, но реплика Переяслова прозвучала в унисон со следующим высказыванием эмигранта-западника А. Гладилина: «„Алмазный мой венец“ вызвал, мягко говоря, недовольство прогрессивной интеллигенции. До Парижа доходили слухи: Москва возмущена! <…> В советской прессе появились ядовито-кислые рецензии. Парадокс: классика отечественной литературы защищала только <радиостанция> „Свобода“ в лице вашего покорного слуги» [18] .

Чтение насквозь большинства рецензий на роман Катаева ясно показывает, что все эти и некоторые другие суждения о публичной экзекуции, которой якобы подвергся автор «Алмазного венца» после опубликования своих мемуаров, сильно преувеличены. А точнее будет сказать: достаточно многочисленные частные нелицеприятные оценки романа лишь в нескольких случаях преобразились в печатные отклики на новое произведение Героя Социалистического Труда (1974), автора официально канонизированных «Сына полка» и «Маленькой железной двери в стене».

18

Литературная газета. 1997. 29 января. С. 12.

В качестве примера отрицательной оценки «Алмазного венца», не попавшей в печать, приведем здесь мнение поэта Давида Самойлова из его письма к Лидии Корнеевне Чуковской (оно было получено адресаткой 7 июля 1978 года — менее чем через месяц после выхода «катаевского» номера «Нового мира» — такова была степень заинтересованности советской интеллигенции мемуарами Катаева!): «Это набор низкопробных сплетен, зависти, цинизма, восторга перед славой и сладкой жизнью. А завернуто все в такие обертки, что закачаешься. Это, конечно, на первый взгляд. Выручает ассоциативный метод и дешевые парадоксы. Но ведь клюют и на это. Говорят: очаровательно» [19] .

19

Знамя. 2003. № 5. С. 169.

В советских газетах и журналах, дружным хором откликнувшихся на выход «Алмазного венца», преобладали совершенно иные голоса.

Правда, в журнале «Дружба народов» действительно была опубликована уже цитировавшаяся нами жесткая рецензия на «Алмазный мой венец», написанная Н. Крымовой: «На удивление постоянное, первое и нескрываемое движение героя „Алмазного венца“ — встать рядом, сесть рядом „со своими великими умершими и погибшими друзьями“» [20] .

Но эта рецензия, по испытанной советской методе, была уравновешена апологетическим откликом на «Алмазный венец» Евгении Книпович, помещенным в том же номере «Дружбы народов». Книпович писала о «безупречном чувстве меры» Катаева, о его умении говорить о прошлом «с улыбкой и подначкой» [21] .

20

Дружба народов. 1979. № 9. С. 238.

21

Там же. С. 249.

«Вопросы литературы» отреагировали на выход романа язвительной рецензией В. Кардина: «Картинки, подкрепляющие обиходные истины типа „слаб человек“, „все люди, все человеки“, портреты писателей „в туфлях и в халате“ чаще всего потакают обывательским вкусам» [22] .

Но и «Вопросы литературы» в этом же году напечатали аналитический обзор Д. Затонским советской прозы последнего времени, где произведение Катаева было включено в ряд новаторских современных романов: «…стрелки творческой фантазии перемещаются от образной перестройки, перекомпоновки факта к образному же его прочтению. И типичное для времени и эпохи начинают искать не в массовидности, а в характерном и оттого единичном, даже аутентичном» [23] .

22

Вопросы литературы. 1978. № 10. С. 75.

23

Вопросы литературы. 1978. № 12. С. 158.

Остальные оценки произведения Катаева в советской прессе были и того выше. В. Баранов: в «Алмазном венце» писатель «воссоздает такие картины, которые, может быть, читать сегодня и больно, но в истинности которых усомниться мы не имеем ни малейших оснований» [24] . В. Перцовский: «Его задача — не высмеять, не развенчать, а просто быть правдивым до конца» [25] . Н. Поляков: «Алмазный мой венец» — «исповедь большого мастера» [26] .

24

Литературная газета. 1978. 26 июля. С. 4.

25

Октябрь. 1979. № 4. С. 220.

26

Ленинский путь. 1980. 1 марта. С. 4.

Решительно взял Катаева и его роман под защиту от «примитивных» читателей (и критиков) Н. Шамота: «…я не говорю здесь о тех, кто из всей книги запомнит „флакончиков“ [27] да две-три шуточные сценки из писательского быта. Таким надо начинать с азбуки эстетического подхода к произведениям художника» [28] .

Особо следует отметить отзыв на «Алмазный мой венец» в главной советской государственной газете, где, помимо всего прочего, указывалось, что «вопреки кажущемуся алогизму» романа, его композиция «выверена весьма придирчиво и строго» [29] .

27

См. § № 420 нашего комментария.

28

Знамя. 1980. № 1. С. 236.

29

Хворощан А. Звенья памяти. Заметки критика // Правда. 1980. 27 января. С. 3.

Осторожно-скептически оценил «Алмазный мой венец» в своей малотиражной книге о советской литературе В. Лавров: «При всем своеобразии катаевской прозы есть в новом произведении писателя существенные идейно-художественные изъяны» [30] .

Но и это суждение соседствует в советской и постсоветской критике с многочисленными комплиментарными оценками произведения Катаева. Начиная с давней статьи Дм. Молдавского «Гравитация слова (Перечитывая В. Катаева)»: «Книга эта — рассказ о приобщении художника к Революции» [31] . И завершая главой из не так давно вышедшей монографии М. А. Литовской «Феникс поет перед солнцем. Феномен Валентина Катаева» (Екатеринбург, 1999).

30

Лавров В. Человек. Время. Литература. Концепция личности в многонациональной советской литературе. Л., 1981. С. 91.

31

Звезда. 1986. № 6. С. 198.

Провинциальная советская пресса также отозвалась на публикацию нового произведения Катаева: в курортной юрмальской газете была опубликована гневная отповедь Вениамина Каверина автору «Венца» [32] . В «Вечерней Одессе» появилась добродушная пародия Семена Лившина «Алмазный мой кроссворд (по Валентину Катаеву)»: «Берег. Море. „Белеет парус одинокий…“ Сейчас уже трудно припомнить, кто из нас придумал эту фразу — я или дуэлянт. Да и стоит ли? Ведь позднее один из нас дописал к ней целую повесть» [33] .

32

См.: Новиков Вл. Заскок. М., 1997. С. 170.

33

Вечерняя Одесса. 1978. 13 октября. С. 4. Позже эта пародия вошла в сб.: Лившин С. «Ариведерчи!» значит «чао!». Пародии. (Библиотека «Крокодила»). М., 1986.