В лабиринтах смерти. Дилогия
Шрифт:
– Друзья? Ты бы удивился, как быстро исчезают друзья, когда нет денег. После тебя осталось также немало врагов, готовых отыграться на нас за то, что вытерпели от тебя. Те, кого мы считали почти членами семьи, перестали даже разговаривать с нами. Их трудно винить за это, из-за твоего исчезновения и они оказались в тяжелом положении. Но не все отвернулись от нас. Билли Дойл - ты помнишь Билли?
– помог мне выплатить долги Робби и начать жить заново. Но я его в конце концов прогнала. Он был частицей прошлого, которое я хотела забыть. Милый Билли, кажется, он любил меня. Помнишь ли ты Билли?
– Помню, - вздохнул Саксон.
– Это он направил меня сюда.
– Как мило с его стороны.
– Да, очень. Он сказал, будто… все знают тебя. Чем ты занимаешься теперь?
– Я гадаю на картах, предсказываю будущее… и так далее. Папа бы меня не одобрил, но на жизнь хватает. Я просто говорю людям то, что они хотят услышать, и все уходят довольные. У меня даже есть постоянные клиенты.
Саксон невольно улыбнулся.
– Странное занятие, но не самое плохое. Из слов Билли мне показалось, будто ты… ну…
– Сделалась ночной пташкой? Да, я зарабатывала и этим, пока не стала слишком старой. Тогда я решила, что провожу слишком много времени в постели, и взялась за карты. Что тебя так потрясло, Вульф? Почему у тебя такой убитый вид? Не огорчайся, в Северной окраине найдутся профессии и похуже. Зачем ты пришел, Вульф? Что тебе от меня нужно?
Саксон поднял голову.
– Ты моя сестра.
– Я Дженни Гроув. Аннатея Саксон умерла много лет назад. Уходи, Вульф. Нам не о чем больше разговаривать. Лучше всего просто забыть друг друга. Уходи, Вульф, прошу тебя.
Саксон медленно поднялся. Он чувствовал себя словно заживо погребенным.
– Я добуду денег и принесу тебе. Я еще вернусь, Анна. До свиданья.
– Прощай, Вульф.
Больше ничего не было сказано. Саксон, не оборачиваясь, пошел по коридору, а Дженни захлопнула дверь и, прижавшись лбом к дубовым доскам, зарыдала.
Спускаясь по лестнице, Вульф не слышал ее рыданий. Брови его тяжело сошлись к переносице. Должен же найтись хоть кто-то, кто обрадуется возвращению друга. Надо поискать среди тех, с кем когда-то начинали путь к успеху. Неожиданно он улыбнулся. Конечно же, Ричард Андерсон. Молодой Ричард вступил в Партию Реформ двадцать три года назад и кроме Вульфа в него не верил никто. Саксон поддерживал пылкого честолюбивого юношу, стремящегося перевернуть мир, помогал ему деньгами и советом. В самом деле, в политических играх Андерсон выказал смекалку, интуицию, мертвую хватку. Если кто-то и мог добиться успеха за время отсутствия Вульфа, то только Ричард. Теперь он, должно быть, важная фигура, так что найти его не составит труда.
Подойдя к повороту ступенек, Саксон посмотрел вниз и замер. В прихожей угрюмо сидели человек одиннадцать, одетые в такие же лохмотья, какие он видел у тех Змеенышей. Все-таки последний из четверки созвал своих дружков для расправы. Что ж, тем хуже для них! В руках у бандитов были ножи, дубинки, цепи. Змееныши, словно стая голодных волков, следили за каждым движением Саксона. Вульф зловеще улыбнулся.
– Ладно, ребятки. Сегодня мне не повезло, но кое-кому из вас не повезет еще больше.
Он сбежал по ступенькам и бросился на толпу, как разъяренный лев набрасывается на обнаглевшую свору шакалов. Двое Змеенышей, не издав ни звука, упали под его страшными ударами, лицо третьего мгновенно превратилось в кровавую кашу, четвертый корчился на полу, выхаркивая кровь. Вокруг Саксона свистели цепи, сверкали кинжалы, но Вульф был словно заколдован. Он двигался с невероятной быстротой, и каждый его удар разил насмерть. Саксон мелькал в толпе Змеенышей, подобно злому духу, неуязвимому для оружия смертных. Упоенный яростным боем, Вульф схватил одного из нападавших за ноги и принялся молотить этой живой дубиной направо и налево. Тот некоторое время вопил, а затем умолк. Пол стал скользким, под ногами хрустели обломки костей, стены были густо забрызганы кровью. По всей прихожей валялись изуродованные, обезображенные тела. Трое оставшихся Змеенышей в ужасе пустились прочь. Вульф швырнул им вдогонку тело их товарища и, тяжело дыша, осмотрелся вокруг. Он был один среди хаоса боли и смерти, который посеял сам. Саксона охватила бешеная жажда излить на кого-нибудь всю свою боль и ярость, накопившиеся за этот день. С удивлением Вульф обнаружил, что даже не устал. Пребывание в Портрете изменило его человеческую природу. Сражаясь, Саксон терял рассудок, превращался в безжалостную, совершенную машину убийства, равнодушно перемалывающую кости своих жертв. Словно силы, накопленные за двадцать три года, жадно стремились вырваться наружу. Теперь ни один человек не смог бы сравниться с Вульфом в бою. С трудом овладев собой, Саксон посмотрел на окровавленные тела, усеявшие прихожую, и угрюмо улыбнулся. С возвращением, милый Вульф, добро пожаловать в родной город! За время его отсутствия Хейвен скатился в преисподнюю, но он пинками загонит жителей в нормальную жизнь.
Саксон вышел из дома и отправился на поиски Ричарда Андерсона.
– Здорово, Ричард, - произнес Вульф, - извините, господин Советник Андерсон. Ты в самом деле пошел в гору.
Он откинулся в кресле и отхлебнул из хрустального бокала. Вино издавало великолепный аромат, почти перебивавший резкий запах крови, пропитавшей одежду Саксона. Но Андерсон, казалось, не замечал расплывшихся темных пятен на плаще. Вульф внимательно осматривал кабинет, когда-то принадлежащий ему, лидеру Партии Реформ, одному из главнейших Советников. Теперь обновленный, заново обставленный и окрашенный кабинет смотрелся в сто раз лучше. Даже картины появились на стенах. Вульф вспомнил, что при нем здесь был только портрет лидера Консервативной партии, служивший ему мишенью для метания ножей. Саксон вздохнул. Гляди-ка, тут теперь даже пушистый ковер. Он перевел взгляд на своего собеседника и нахмурился.
Перед ним сидел не старина Ричард, а Старший Советник Андерсон, высокий, красивый мужчина лет сорока пяти, одетый с неброской роскошью, присущей истинному аристократу. В этом кабинете Саксон особенно остро ощутил, что его наряд вышел из моды почти четверть века назад. Лицо Андерсона выражало вежливое равнодушие, типичное для политика; невозможно было догадаться, о чем он думает, встречая старого друга и соратника, вернувшегося из-за грани небытия через столько лет. Только легкое беспокойство иногда мелькало в холодных серых глазах.
– Что с тобой случилось, Ричард?
– спросил Вульф наконец.
– Зачем ты примкнул к Консервативной партии? Ведь ты был даже большим реформатором, чем я. Мне вечно приходилось охлаждать твою горячую голову; ты кричал, что мы губим дело своей медлительностью. Что же с тобой произошло?
– Я повзрослел, - спокойно возразил Андерсон.
– А что случилось с тобой?
– Долго объяснять. Расскажи мне, как дела у наших? Не все же сделались консерваторами? Как поживает Каррера?
– Теперь он старик, ему уже шестьдесят один, кажется. За двадцать лет дважды подряд проиграл на выборах и оставил политику. Теперь держит лавчонку в Истсайде.
– А Говард Килронан?
– Открыл таверну на постоялом дворе у Черных Грузчиков.
– А Аарон Куни? Патрик?
– Аарона убили в пьяной драке лет десять назад. Что стало с Патриком, я не знаю, давно уже не встречал его.
Саксон стиснул зубы.
– А мы хотели изменить мир. Большие надежды, великие планы… Есть ли еще в Хейвене движение Реформ?