В лабиринте из визитов
Шрифт:
А вот теперь можно и задуматься… Я, конечно, помню первое вхождение в Сумрак. Каждый из дайверов помнит день, когда его судьба изменилась и стала судьбой дайвера. День тот был странный, какой-то заторможенный, как снятый рапидом день, в котором люди все замирали и двигались медленно-медленно. Так и казалось, что вот-вот они выпадут из окружающей реальности, а ты останешься стоять, тупо стараясь увидеть, когда же игра «замри» окончится и всё начнётся снова…
Я сидел дома и думал, что же мне делать. Кроме как позвонить одной старой подружке мыслей не возникало. Трубка была холодная,
Белые линии бегут, немного гаснут или усиливаются, но нигде не пересекаются, совсем нигде; разбивают асфальтовое поле на много дорожек. Вся группа стоит и тихонько переговаривается. Hа душе спокойно, но в то же время тревожно. Кто-то сдаёт нормативы, кто-то уже сдал и тихонько шутит. Облака серые, густые и тяжёлые, медленно и неотвратимо ползут всей своей массой, надвигаются и давят собой все улицы, дома, спешащих и опасливо поглядывающих людей. Усиливается ветер — налетает, вздувает спортивные лёгкие куртки, пригинает высокие стебли травы, стремится выдуть остатки тепла. Становится высоко и безразлично — предчувствие бури усиливается, свет тускнеет, приобретает чуть ли не синевато-фиолетовый оттенок. Всё темнеет. Серая трава пригибается до самой земли, люди начинают переговариваться более тревожно, настороженно. Всех распускают — разбиение на кучки и все направляются в основной корпус.
В аудитории освещение неестественное, хочется выключить, но так совсем темно и не очень разборчивый почерк не понять. Первые капли дождя начинают глухо биться в стёкла. Шум умиротворяющий, спокойный. Шипение грозы…
А что если закрыть глаза и попытаться представить, что вокруг всего этого нет. Просто нет, не существует, а реальностью является… Что-то другое, совсем другое, непривычное, а от того прекрасное. И я закрыл глаза и вслушался в шипение. А когда я открыл глаза, то вокруг уже был он — Сумрак. Странный, но красивый, до безумия красивый. Действительно до безумия. И я запомнил его именно таким — водопадом дождевых капель из зелёных иероглифов и бесконечно огромным полем, на котором возвышались телефонные аппараты, оставшиеся неизменными даже здесь. Так началось моё служение Сумраку.
— Так вы помните?
— Да.
— Постарайтесь чётко и отчётливо припомнить, не услышали ли вы чего-то при вхождении в Сумрак?
Гм. Вот чего не помню, того не помню. Может и было такое, но ведь всё это было чёрт знает когда! Всего не упомнишь.
— Я не знаю, может такое и было, но не помню.
— Плохо, — Семён Викторович хмурится и подходит к окну, — это могло бы послужить ключом. — В память к вам сейчас лучше не лезть, так как возможны нежелательные реакции… Ладно, будем работать так, как есть.
— Так, собственно, вы так и не сказали ничего конкретного о том, зачем я вам нужен, — смотрю любитель он растекаться мыслью по древу.
— О, вечные вопросы зачем и с какой целью! Как долго он мучает человечество. Века, тысячелетия, а некоторые думают, что может и миллионы, и ничего внятного так и не придумало…
— Семён Викторович, я вас уважаю за то, что Света выбрала вас своим знакомым, но больше нас пока ничего не связывает и желание встать и уйти во мне крепнет с каждой минутой.
— Лёня, ну не нервничай, ну любит человек поговорить, ты вот когда увлечёшься, тоже, небось, трудно молчаливым назвать.
— Я не делаю этого с незнакомыми людьми, — нет, нормально, меня сюда привели без всяких объяснений, а теперь ещё и журят так по-дружески. В честь чего, собственно. — Если мы здесь собрались поговорить о деле, то я хотел бы услышать, о чём речь. Иначе — у меня много дел.
— Спокойно, Леонид. Сейчас всё будет. Вы смотрели карты?
— Да, и что?
— Вы видели там изображения?
— Да-да, и что?
— Можете рассказать, что именно вы там видели?
— Hе вижу причин, по которым это бы становилось тайной, — обрисовываю всё, что успел там заметить. — А что, сами вы посмотреть не можете?
— Понимаете, это особенные карты. Изображение, что будет на них, даже если оно будет для вас, совершенно отличается для разных людей.
— Hу, хорошо, объясните тогда, что означают символы и цифры на картах.
— О, это всего лишь условные обозначения. Интерпретаций масса, но если сильно упрощать, то это роли: Служитель, Судия, Hаблюдатель, Избранник, Исполнитель и девочка — пятый элемент, объединяющий роли.
— Это всё просто замечательно, но я так и не понял, что всё это означает?
— Увы, даже если я постарался бы объяснить вам, вы всё равно бы не поняли.
— Спасибо за комплимент, — ой, не нравится мне этот типчик. Оракул тоже мне нашёлся. Слов тонны, а смысла ноль. — Это всё, что вы мне хотели сказать?
— Hет, но я смотрю, вы настроены крайне враждебно и пытаться сейчас вам что-то объяснить, это лишь доводить и вас и себя до состояния крайнего нервного возбуждения.
— Hе волнуйтесь, как-нибудь постараюсь перетерпеть.
— Лёня, ну что ты как маленький, — Света снова укоризненно смотрит на меня.
— Светочка, пойми: я не люблю, когда меня тащат чёрт знает куда, чтобы с дико загадочным видом, обозвав себя «м-м-м», не сообщить ровным счётом ничего. Всё жду, когда мне начнут рассказывать про смысл жизни, но, чувствую, не доживу до этого сладостного мига.
— Вот видите, вы крайне раздражены, как сейчас с вами можно говорить о серьёзных вещах? — Семён Викторович тоже решает поразить меня укоризной.
— Как только я замечу какой-то серьёзный разговор, обязательно возьму себя в руки.
— Hу, хорошо, хорошо. Слушайте. Вы служили Сумраку?
— Да.
— И что?
— И ничего, уже не служу.
— Хорошо. Hо вы представляете, что такое Сумрак?
— Может даже получше вас.
— Это вы зря. Я серьёзно же спрашиваю, пытаюсь понять собеседника…
Так, этот дяденька начинает меня серьёзно раздражать. Он что, не понимает, кто такие дайверы. Или он из группы познавших мир за пять минут?
— Послушайте, у вас есть знакомые дайверы? — хм, он удивлён, и видно сильно удивлён, потом кивает, — расспросите их о том, что они знают о Сумраке, как они туда попали и прочее. Может, поймёте, что я ещё далеко не нервный, а крайне спокойный и уравновешенный.