В лапах страха
Шрифт:
– Разберёмся, – сухо ответил Григорий Викторович, одновременно о чём-то размышляя. – Это наша работа.
– Вот-вот, а я о чём толкую! – охнула консьержка, принявшись заново причитать, о трудных подростках и о той среде, что их вскормила.
– Но ведь сейчас дети в квартире...
Алла Борисовна глупо кивнула.
– Значит всё нормально, должно быть.
Погас свет, отчего Алла Борисовна противно взвизгнула.
Григорий Викторович от неожиданности крякнул – после яркого света глаза ничего не воспринимали, словно подкравшаяся тьма вооружилась
– Ну что ещё такое?.. – заклокотала Алла Борисовна, как обеспокоенная курушка.
– Пробки, – вполголоса диагностировал Григорий Викторович, нетерпеливо ожидая пока глаза привыкнут к темноте.
– Это на десятом, – уверенно констатировала консьержка. – Там щиток всё замыкает. А никому опять же нет дела! Вот тоже, сколько раз звонила, сколько писала... И всё, такое ощущение, коту под хвост! Приедут, походят туда-сюда, как пингвины дрессированные, прикрутят чего-то там, счёт выпишут и видели их только! А она – эка пакость, – всегда на ночь глядя и случается, будто знает, когда высовываться!
– Дети на каком этаже? – осторожно спросил Григорий Викторович, ощущая стремительно нарастающую тревогу.
– Дак на десятом, в семьдесят первой квартире они, где же ещё... Сейчас, погодите минутку, у меня тут фонарик припасён.
– Живее! – поторопил Григорий Викторович, уже всецело уверенный, что в данный момент происходит что-то страшное.
«Детям угрожает смертельная опасность! Наверху что-то случилось – и в этом нет сомнений! Почему нет сомнений? А бог его знает почему!»
Вспыхнул лучик света от миниатюрного светодиодного фонарика.
– Вот, – довольно проскрежетала Алла Борисовна. – Всё лучше, чем в темноте-то сидеть.
Григорий Викторович бесцеремонно выхватил фонарик из липких пальцев консьержки и кинулся к лестнице.
– Позвольте!.. – завелась Алла Борисовна. – Что это за манеры такие? Что вы, вообще, себе позволяете?!
– Я при исполнении! – отмахнулся Григорий Викторович. – Обязательно верну, не беспокойтесь!
– Но куда же вы?
– К детям! – отозвался на бегу следователь, ступая на первую ступеньку.
– А как же я?.. – забеспокоилась Алла Борисовна. – Что мне, в темноте, прикажете, сидеть?
Григорий Викторович не расслышал последнего. Мысленно он был уже высоко.
5.
Светка очнулась на диване. Она сама толком не могла понять, как очутилась в гостиной. Тьма хоть и пропитала собой каждую частичку осязаемого пространства, но всё же позволяла ориентироваться более-менее сносно – и это несказанно радовало. Точнее делало сгустившийся сумрак не таким зловещим.
В голове пульсировала боль, и какое-то время Светка просто лежала с закрытыми глазами, вспоминая во всех деталях недавний ужас.
Скорее всего, в её теперешнем состоянии были повинны антидепрессанты, которыми её щедро накормил толстенький дядечка, после того, как закончил лапать мёртвую Женю.
От накативших воспоминаний Светку передёрнуло; она вновь ощутила холод от тех самых фантомных прикосновений!
«Нет-нет, касались вовсе не меня – касались Жени. Но почему-то чувствовала ЭТО именно я! А Женьке было уже всё равно, ведь она лишилась самого дорого – жизни».
Светке захотелось плакать, однако слёзы отчего-то так и не выступили. Наверное, просто закончились.
Девочка попыталась поднять голову, но в висках тут же ухнул многотонный молот. Светка издала слабый стон и снова опала на мягкий подлокотник дивана.
Совсем рядом прозвучали осторожные шаги: мелкие и частые – будто кто-то перебегал с места на место, желая оставаться незамеченным.
Светка попыталась вглядеться в темноту – тщетно! – лишь прямоугольники оконных рам, излучающие молочно-белую пелену. Странно, но было всё равно. Ни страха, ни любопытства, ни каких других эмоций – совсем ничего. Лишь затягивающая с головой апатия, подстать лесному болоту, из которого не так-то просто выбраться.
«Может это снова ОНИ?.. Эмоции всё же остались. Лицемерие оказалось право».
Светка осторожно прикоснулась к собственной груди, глубоко вдохнула, будто желая таким образом – по движению грудной клетки – убедиться в том, что всё ещё жива. Воздух скользнул вниз по носоглотке. От притока кислорода сердце ускорилось, в висках застучало с удвоенной силой. Однако боль не нарастала, осталась в одной поре.
Светка облегчённо выдохнула, опустила руки.
Левое запястье кольнуло, а под пальцами обозначилась сырость. Светка тут же поднесла ладонь к глазам и в ужасе уставилась на кровавое пятно. При тусклом свете она кое-как различила ровный порез на том месте, где её кожи коснулась мёртвая плоть. Девочка чуть было не вскрикнула, но вовремя совладала с эмоциями и промолчала. Похоже, Лицемерие не было таким уж эфемерным. Да, собственно, в этом и не приходится сомневаться: реальность дрожала и гнулась уже давно, сегодня же она наконец треснула.
Порез оказался неглубоким, но от осознания данности было не многим легче.
Светка смотрела на рассечённую плоть, не веря, что и впрямь могла решиться на столь эгоистичный поступок. И таблетки тут были ни при чём.
«Марина хоть и жрёт их горстями – а до подобной подлянки ещё ни разу не додумалась!»
– А я, вот, додумалась.
Более того, она это почти сделала! Хотя чем лучше остаться живым и безумным?.. Оказаться закрытым ото всего живого, оставив после себя лишь жалкий зрительный образ, да и тот постепенно стираемый ластиком времени.
Светка вздрогнула.
«В твоей квартире монстр – ты ведь не хочешь, чтобы он услышал нас?..»
Девочка резко поднялась.
Мелкие шажки замерли у дивана, а в нос ударил парализующий запах псины.
Светка увидела нависшую над собой треугольную морду и, такое ощущение, горящие глаза!
– Умка... – прошептала девочка, пытаясь вжаться в мягкую спинку дивана. – Фу...
Но это был уже не Умка, и Светка это отчётливо уяснила.
Пёс хищно обнюхал девочку и вцепился ей в лицо!