В лапах страха
Шрифт:
– Юрка! – крикнула Светка не своим голосом и, позабыв про боль и слабость, кинулась к забрызганному кровью стеклу.
Перед самым носом блеснули клыки. Светка тут же отскочила, страшась даже представить, что в данный момент творится внутри.
– Юрка... – прошептала она на пороге слышимости и только сейчас сообразила, что не додумалась до элементарного.
Пребывая в плену очередной надежды, Светка решительно распахнула широкую балконную раму и по пояс высунулась наружу. В нос тут же ударил ледяной кулак ветра, а глаза безжалостно расстреляла мелкая картечь дождевых капель. Девочка машинально
– Помогите! – кричала она, срывая голос, в безмолвную пустоту, населённую лишь свирепыми каплями, а бездушный ветер-маньяк вновь и вновь озлобленно отфутболивал отчаянную фразу, вместе с полагающимся ворохом ответных игл обратно вглубь лоджии. Всё снова и снова... Такое ощущение, до бесконечности.
«Вот он ад».
Светка быстро поняла, что единственное, чего она добьется, продолжая орать в темноту, – это сорвёт голос.
«Сегодня всё против меня. Но я, вне сомнений, заслужила этот ад!»
Светка отвернулась от равнодушной бездны, снова кинулась к кухонному окну, за которым продолжалась бешеная скачка. Только приблизившись вплотную к раме, девочка поняла, что створку больше ничто не держит – видимо в один из своих бросков монстр случайно задел ручку и замок не преминул открыться.
Светка побледнела, нерешительно потянулась к раскачивающейся на сквозняке раме. Её пальцы замерли всего в нескольких сантиметрах от пластмассы. Девочке казалось, что она бредит. Из мрака кухни донёсся еле различимый человеческий хрип. В следующую секунду рама содрогнулась от очередного удара, а на подоконник шлёпнулась оторванная человеческая кисть!
Светка зажмурилась, не в силах снести увиденного; своего протяжного крика девочка даже не услышала.
6.
– Если только до окружной! – Дальнобойщик, вымазанный с ног до головы в солярку, задумчиво пожевал зубочистку и ещё раз покачал лысеющей головой. – В город не могу. По высоте предел – я там все провода и мосты соберу! – И он горделиво кивнул на крытый прицеп порыкивающего «Фреда».
Глеб в очередной раз принялся тереть заросший подбородок, а водила, тем временем, словно вторя своему попыхивающему чадом товарищу, нетерпеливо засопел, уже протягивая ногу в грязном берце к педали газа, отчего грузовик и вовсе довольно затрясся, предвкушая сдобную порцию углеводородов из бака.
– Ну так чего?.. Давайте, рожайте уже скорее, а то я и без того опаздываю – поломался, мать его! – И он грубо долбанул мозолистыми пальцами по рулю.
«Фред» лишь фыркнул в ответ, изрыгнув из стояков выхлопных труб клубы удушливого дыма.
Из-за спины Глеба вышла Марина, решительно отпихнула несостоятельного мужа прочь от кабины.
– Я согласна! Сколько?..
Водила отмахнулся: мол, потом сочтёмся!
– Залезай, давай! – Он надавил на газ.
– Ты что, с ума сошла?! – прокричал Глеб, силясь превзойти шум дизеля. – А как с окружной добираться?!
– Пешком пойду! – отмахнулась Марина и засеменила на цыпочках вокруг кабины.
– Может еще, кого, подождать? – промямлил Глеб, пытаясь угнаться за стремительно ускользающей женой. – Туман рассеялся – сейчас ещё грузовики пойдут! И не только.
– А если не пойдут?
– Да куда они денутся-то?! – Глеб схватил Марину за руку, резко развернул к себе.
«Фред» сипло закашлялся, обдав мужчину и женщину влажным теплом своих исполинских «лёгких».
– ТУДА! – прошипела Марина, злобно перекосив губы. – Не хочешь ехать – оставайся! Для себя я всё уже решила. Мне надо домой!
Глеб оторопел. Пользуясь моментом, Марина выскользнула из его пальцев. Грузовик лишь раскатисто посмеялся над мужским бессилием.
– Ну где вы там, пижоны городские?! – донеслось из-за закрытой дверцы.
Марина, словно ночной мотылёк, вспорхнула на высокую подножку и дальше в кабину грузовика.
Мелькнула зубочистка.
– А этот-то едет? Горе-водитель.
Марина пожала плечами, решительно потянула дверцу на себя – та не поддалась. В проёме возник сосредоточенный Глеб.
– Ну что, решился всё же? – рассмеялся водитель, ловко перекинув зубочистку в уголок губ. – И что только там у вас приключилось, раз такая спешка...
– Дети без света сидят одни, – Глеб грохнул дверцей и недовольно посмотрел на безучастную Марину. – Трогай!
Дальнобойщик удовлетворённо кивнул, ухватился за рычаг коробки передач, выжал сцепление, надавил на газ.
«Фред» зашёлся в могучем рыке, затем мелко затрясся, перевёл дух и принялся медленно разгоняться, сперва брезгливо чавкая массивными шинами по грязи, а, спустя какое-то время, всё протяжнее завывая на скользкой трассе, упорно взбираясь на горки и стремительно скатываясь по склонам, всё ближе и ближе подбираясь к явившемуся из вечного мрака безумию.
6.
Григорий Викторович сбился со счёта этажей. Долг перед беззащитными детьми обязывал двигаться вперёд, точнее вверх, однако стремительный подъём всё пагубнее сказывался на больных коленках, которые болезненно похрустывали на каждой новой ступеньке. Совсем скоро появилась одышка – веяние пагубной привычки курения, от которой он, как ни старался, так и не смог избавиться, хоть ты тресни! Сердце загнанно колотилось в груди, воздуха катастрофически не хватало, перед глазами вилась приставучая мошкара. Ворох негативных эмоций довершало зловоние от строительного клея, которым лестничная клетка пропахла до основания.
В пояснице прострелило, отчего окончательно поплохело. В горле объявилась горечь, не сулящая ничего хорошего.
Этаже, эдак, на седьмом Григорий Викторович всё же остановился. Облокотился о перила, попытался перевести вконец сбившееся дыхание. Размышлять он даже не пытался – да и вряд ли бы вышло: в ушах грохотало, коленки то и дело проседали, а о том, что творилось в голове, не стоит и упоминать! «Мотор» хоть и поизносился за все эти годы, однако со своими обязанностями справлялся более-менее сносно – грех жаловаться. Но помимо одышки и крутого подъёма, существовала и ещё одна причина всего этого возбужденного состояния – было не по себе. Потому что он не знал, что поджидает там, в тёмной квартире на десятом этаже, за дверью с табличкой № 71.