В ледяном аду
Шрифт:
— Поломка серьезная? — участливо поинтересовалась Сабурова, при этом пристально заглядывая в глаза аргентинцам, чтобы определить, врут они или говорят правду.
— Это как сказать. — Лопес усмехнулся. — Когда вертолет на земле, то сущие пустяки. А вот когда идешь на высоте в километр и у тебя начинает барахлить гидравлика, то это сущий кошмар. Подтверди, Гомес.
— Я, честно говоря, чуть не обделался, — подтвердил Педро. — Вертолет стал совсем неуправляемым. Гидравлическое масло виновато. Не умеют у нас в Аргентине делать такое, которое подходило бы для полярных широт. Застывает, а то и хлопья парафина в нем выпадают. Вот вы, русские, производите хорошее масло. У вас же чуть ли не половина страны за полярным кругом лежит, вот и научились.
— Признаюсь, я едва удержался от соблазна, когда здесь еще никого не было. — Гомес повел рукой, указывая на модульные домики Лазаревской. — Мне жутко хотелось приземлиться здесь и украсть бочку антарктического гидравлического масла. Вот тогда мы точно не знали бы проблем.
— Вообще-то у нас его называют арктическим маслом. А еще веретенкой, — сказал Саблин.
— Но суть-то от этого не меняется, — ответил Гомес.
— Бочку я вам не обещаю, но пару канистр презентовать сможем прямо сейчас. Мы вообще-то тут не хозяева, поэтому широких жестов делать не вправе.
— Мы уж чем-нибудь вас отблагодарим, — пообещал Педро. — Вы аргентинские вина употребляете?
— Как-то не приходилось.
— Вот и попробуете. Ждем вас в гости.
— Пошли!.. — Саблин хлопнул Гомеса по плечу и повел к складу горюче-смазочных материалов.
— У меня для вас тоже есть угощение. Я сейчас принесу. — Катя мило улыбнулась и зашагала к кухне.
Нагибин остался с Педро лицом к лицу и посмотрел ему в глаза. Аргентинец, как, впрочем, и большинство южан, самую малость напоминал проходимца, но на страшного злодея походил мало. Как показалось Федору Ильичу, максимум, на что он был способен, так это украсть бочку гидравлического масла. Да и то в случае, если станцией никто не пользовался уже лет десять.
— Много у вас людей на станции? — поинтересовался контр-адмирал.
Сам-то он численность персонала знал отлично, просто проверял аргентинца на вшивость — соврет или скажет правду.
— Пятнадцать человек. Но скоро будет всего двое. На время полярной ночи остаемся лишь мы с Гомесом, чтобы поддерживать жизнедеятельность станции.
По всему выходило, что аргентинец не врал. Вскоре вернулась Катя. Она несла две тарелки, закрученные в полотенца. Одна из них закрывала другую, а между ними лежали котлеты.
— Угощайтесь. Наш повар сегодня перестарался, сделал больше, чем было надо.
Педро взял салфетку, подхватил ею котлету и двумя пальцами поднес ко рту.
— Просто чудесно! Надо же, как сильно ваша кухня отличается от нашей!.. — Он откусывал мелкие кусочки и зажмуривал глаза от удовольствия.
Гомес с Саблиным принесли две канистры масла. Гуихарро все-таки засомневался, стоит ли заменять его прямо здесь. Неплохо было бы связаться с сервисным центром производителя вертолета и уточнить, подойдет ли российский нефтепродукт.
Аргентинцы поблагодарили «коллег» за гостеприимство и стали прощаться.
— Не боитесь лететь? — прищурившись, спросила Катя.
— А мы высоко подниматься не станем, — спокойно ответил Гомес, махнул рукой и направился к вертолету.
— В ближайшее время ждем вас в гости, — почему-то обращаясь к одной Сабуровой, проговорил Педро и двинулся вслед за соотечественником.
Вертолетный винт разогнался, поднял облака снега. Полозья изящной желтой машины оторвались от наста. Как и обещал пилот, AS-350 пошел низко, метрах на сорока-пятидесяти, и вскоре скрылся за горным хребтом.
— Ну и как вам соседи? — поинтересовался Нагибин.
— По-моему, они какие-то мутные, — поставил диагноз Саблин.
— Ты подобрал правильное слово, — согласилась Сабурова.
— В чем же эта мутность заключается? — пожелал получить разъяснения контр-адмирал.
— Они не за маслом прилетали. Да и вертолет у них в полном порядке, — убежденно произнесла Катя.
— Думаешь, эти аргентинцы причастны?..
— А с какой стати кок так всполошился, заслышав стрекот вертолетных винтов?
— Кстати, нам стоит к нему вернуться, а то еще задохнется в духовке, — предложил Нагибин.
Военные моряки заглянули на кухню и поняли, что контр-адмирал опасался зря. Кок в перепачканном халате сидел за столом, подперев голову руками, и раскачивался из стороны в сторону. Он нервно дернулся, заслышав шаги.
Нагибин предупредительно поднял руку и сказал:
— Не бойтесь, мы свои.
— Какие свои? Я вас не знаю. — Кок опасливо косился на пришедших.
— Мы же только что говорили с вами, — участливо напомнила Сабурова. — Вы сказали, что ничего не помните.
— Кто это все сделал? — Кок указал на приготовленный обед.
— Как я понимаю, это вы его приготовили. — Нагибин подсел к столу, заглянул в глаза мужчине в перепачканном халате и напрямую спросил: — А где капитан Ерохин?
— Наверное, его убили, — упавшим голосом произнес кок. — Как и всех остальных. Я все вспомнил. Делал фарш, а потому не сразу заслышал стрельбу. Затем сюда забежал моторист. Они убили его, а я прятался в духовке. Они искали меня, но так и не нашли. А потом их не стало. Когда я выглянул, вертолет уже подымался в воздух.
— Какой вертолет? — спросил Нагибин.
— Я не разбираюсь в них, не знаю моделей.
— Такой небольшой, желтый? — спросила Катя.
— Нет, он был здоровенный, серый.
— Можете нарисовать? — Нагибин достал записную книжку, раскрыл на чистой странице и сверху положил ручку с золотым пером.
Контр-адмирал отличался консерватизмом. Он, например, не пользовался шариковыми ручками. Лишь карандашами и вечными перьями.
Кок, склонив голову набок, неумело нарисовал громоздкий вертолет с двумя несущими винтами.