В ловушке гарпий
Шрифт:
Он не может понять, всерьез это я или нет, а потому на всякий случай выжидает. В это время бармен приносит мне кока-колу. Брюге делает ему знак удалиться.
— Я соотечественник погибшего. И у меня есть несколько вопросов.
Брюге молчит. Его длинное лицо и упрятанные за толстые стекла очков глаза ничего не выражают.
— Н-да, — цедит он наконец. — Что же это за вопросы?
Я медленно разглаживаю ладонью вырезку.
— Во-первых, как вы сумели оказаться на месте происшествия раньше полиции? Кто вам сообщил о нем?
В глазах Брюге проблескивают веселые искорки и он откидывается на спинку стула. Мне неожиданно приходит в голову, что в нем есть нечто… лошадиное. Да-да, он похож на интеллигентную лошадь. Улыбка обнажает крупные, выдающиеся вперед зубы.
— Поздравляю вас! Точный диагноз, герр доктор!
— Это не трудно, господин журналист. И все же?
— Секреты профессии! — загадочно заявляет Брюге и допивает свой стакан. — Вас прислал мой старый приятель Ханке?
— Нет. Я разыскал вас по собственной инициативе.
— Каждый раз он спрашивает об этом, и каждый раз просто из себя выходит.
Я подзываю бармена и указываю ему на стакан своего визави. Тот в ответ понимающе кивает.
— Этот номер — мое личное изобретение, — говорит Брюге. — Не люблю полицейских, но с вами, сдается мне, можно покалякать.
Я пропускаю мимо ушей характеристику, которую он мне дает, и перебиваю:
— Что же это за номер?
— Ну…, представьте себе, — начинает он, — что время подходит к девяти вечера. К половине одиннадцатого, но ни в коем случае не позже одиннадцати, я должен положить на стол шефа свои сто строчек. — Он поднимает палец и указывает себе за спину, в ту сторону, где должна находиться редакция. — Уле Петерс ждет, злой как дьявол, а у меня пока ни малейшего представления, откуда высосать эти сто строк! И, как вы думаете, что я делаю?
— Очень интересно было бы услышать!
— Сажусь в машину и медленно объезжаю город. Медленно-медленно. Есть у меня на примете несколько местечек… Обязательно что-нибудь, да случается! То полиция нравов устраивает облаву на девочек в Бертегсратене, то рокеры на кого-нибудь напали и проломили бедняге череп дубинками, то какой-нибудь идиот переехал такого же, как он, идиота! А коли ничего нет — трогаюсь в строну Юргордена или Терне… Оттуда без улова возвращаться не приходилось…
— Понятно.
— А когда нападешь на что-нибудь подходящее, оказываешься на месте раньше господ в белых касках! Достаешь фотоаппарат и получаю все, что требуется! Затем несколько обидных слов по адресу полиции и все такое прочее… Сами понимаете! Но они привыкли и пытаются даже извлечь из этого для себя выгоду, представляете? Размахивают потом в ландтаге газетой и требуют увеличения штатов! Теперь вам ясно?
— Блестяще! — говорю я. — Выпьем за ваше изобретение!
Он поднимает стакан с бренди-колой, отпивает и морщась ставит на стол. На облысевшем лбу собираются глубокие морщины.
— Ну, — спрашивает он, — вам понравилось? Какая гадость!
Поди, догадайся, к чему это относится. Но он указывает глазами на мой стакан.
— Может, попробуете колы “форте”? Ага, вот как называется это изобретение.
— Можно, — соглашаюсь я. — Но в качестве компенсации за муки, которые будут причинены моей печени, вы должны подробно рассказать, что же произошло тогда на шоссе!
— Ну, вот, — ухмыляется он, — это уже похоже на разговор. Конечно, я предпочел бы взять интервью у вас. Но раз мы начали!
— Начали вы, — вежливо поправляю я.
— Н-да… Тот вечер оказался на редкость неудачным. Пришлось впустую съездить в Юргорден. На обратном пути — тоже самое. Ну, думаю, придется запускать руку в неприкосновенный запас.
— А это что такое? — недоумеваю я.
— Есть у меня про запас два—три случая, из давнишних… Неужели не понимаете?
— Ясно.
— Я как раз раздумывал над тем, какой из них мне вытащить на свет божий, когда вошел в поворот. И едва успел ударить по тормозам, еле справился с машиной — до того все оказалось неожиданно! Первым делом я взглянул на часы: двадцать два часа двадцать восемь минут! Включил фары дальнего света и выскочил с фотоаппаратом.
— Минуточку, — говорю. — Значит, по дороге вы не встретили других машин и на месте происшествия оказались первым?
— Нет! — качает головой Брюге. — Раньше меня там оказался туристический джип. Двое мужчин и женщина…
— И что они делали?
— Мужчины пытались вытащить его из кабины… Откуда им знать, что он уже мертв! А женщина визжала как сумасшедшая. Ужасно глупо!
— И больше никто не остановился?
— Но я оказался там буквально через несколько минут после катастрофы! Никого там больше не было!
— А потом кто остановился?
— А никто! Не пожелали, мерзавцы!
И он сердито выругался, о чем я догадался только по тону, ибо не подозревал о существовании таких известных выражений в этом языке.
— А вы чему удивляетесь? — щурится Брюге. — Остановишься, а потом неприятностей не оберешься! У вас разве останавливаются?
— В общем, да!
— Ага, значит “в общем”!
— Погодите, — говорю я. — Теперь по порядку. Во-первых, туристический джип. Двое мужчин, которые пытались вытащить… раненного. И одна женщина А где же на вашей фотографии джип?
Я подаю ему вырезку. Он рассматривает ее и тычет пальцем в угол снимка, где темнеет едва различимый силуэт.
— Потом остановилась еще одна машина, — добавляет Брюге. — Впрочем, тот подлец попытался сразу же улизнуть, да я нацелился на него аппаратом и пригрозил, что ославлю через газету!
— А кто позаботился о шофере грузовика?
Брюге задумывается, потом пожимает плечами.
— Право, не помню. Наверное, кто-то из нас. Ничего особенного с ним не случилось. Правда, шока и он не избежал, но зато живой! Скулил как…