В ловушке. Трудно отпускает Антарктида. Белое проклятие
Шрифт:
Этого урока Гаранин не забывал всю жизнь. Нет сил – помни о повозке. Пал духом, ищешь жалости – помни о повозке!
Гаранина сменил Семёнов, Дугин, Филатов и Бармин один за другим крутили рукоятку. Тот, кто освобождался, подогревал воду для охлаждения дизеля: если он вдруг заработает, вода потребуется сразу.
Не было дыхания, сдавило сердце. Кислород! Заменить кислород не могло ничто.
Снова слегли Гаранин и Дугин. Резкий запах нашатыря вызывал тошноту, мучительно хотелось пить. Семёнов лечь отказался: и, прислонившись к верстаку, смотрел, как Бармин и Филатов из последних сил крутят рукоятку. Их лица двоились, на них наплывала розовая дымка, и Семёнов знал, что на ногах он останется недолго.
А тут еще впервые сдал Бармин: хлынула носом кровь.
И тогда Семёнов понял, что игра проиграна. Если все бросить и лечь отдыхать, масло и дизеле застынет, а вода превратится в лед и разорвет емкость. Сил начинать сначала больше не будет.
Слезы бессилия выступили на его глазах. Увидев их, зашевелился и хотел встать Гаранин, поднялся Дугин, непривычными для него словами выругался Бармин.
– Веня, – сказав Семёнов, – моя очередь Филатов бросил рукоятку и замер. Семёнов подошел к нему, взял за руку. Филатов не шелохнулся.
– Отойди, сменю.
Филатов обернулся – и подмигнул.
– Идея, отец-командир!
«Опять не выдержал парень, – с жалостью подумал Семёнов. – Год с ним Саша прожил, а не увидел, что кореш его – с приветом».
– Ничего, дружочек, отдохни, – с лаской проговорил он. – Переведи дух.
– Но-но, только не вздумай бить по морде! – засмеялся Филатов.
И таким диким и ненужным показался этот смех, что все с тревогой посмотрели на глубоко запавшие и будто налитые кровью Венины глаза.
– Чего уставились? – поразился Филатов. – Саша, будь другом, зажги лампу,
– Зажги, – повелительно сказал Семёнов, видя, что Бармин колеблется. – А что дальше, Веня?
– Я вот что подумал, отец-командир… А что, если дадим дизелю прикурить?
Семёнов вздрогнул.
– Воздушный фильтр? – крикнул он. – Всасывающий патрубок?
Его волнение передалось всем.
– В самом деле, – ошеломленно пробормотал Дугин. – Шанс!
– Что с лампой делать? – Бармин отвел в сторону синее пламя.
Семёнов открыл на верхней части дизеля всасывающий патрубок и выхватил из рук Бармина лампу.
– Давай!
Филатов рванул рукоятку запуска, и Семёнов поднес пламя лампы к патрубку.
Дизель чихнул.
– Схватывает! – Семёнов ударил Филатова кулаком по плечу. – Крути!
Дизель чуть-чуть застучал… притих – страшное мгновение! – и снова застучал, все сильнее и сильнее.
Семёнов погасил лампу.
– Чего стоите? – заорал он. – Грейте воду!
Мощное пламя авиационной подогревальной лампы охватило емкость. Филатов бросил рукоятку, с трудом выпрямился.
– А-а-а, сволочь! – задыхаясь, бормотал он. – Вот как мы тебя, сволочь ленивую…
Дизель ревел, набирая обороты.
Филатов, шатаясь, подошел к Семёнову, взял его за грудь.
– Ну, кто кого? – будто в беспамятстве кричал он. – Кто?
– А ты говорил – помирать. – Семёнов обнял Филатова. – Дурак ты, Веня.
– Пусть дурак! – огрызнулся Филатов и яростно погрозил дизелю кулаком:
– Я тебе покажу! Сволочь ленивая! Я тебе покажу!
Ноги его подогнулись.
Когда поднимают флаг
От четырех электрокаминов волнами шел горячий воздух. Блоки радиоаппаратуры, вытащенные из спальных мешков, погрузились в живительное тепло. Иней на потолке и стенах растаял, по обоям сползали тяжелые капли.
– Плачут стены от счастья, и потолок рыдает! – декламировал Бармин. – Плюс десять!
– Это мы поплачем, когда будем их переклеивать. – Семёнов с неудовольствием ковырнул пальцем обои. – Покоробились, черт бы их побрал.
– Пустяки, – беспечно отозвался Бармин, не отрывая глаз от термометра. – Плюс одиннадцать! Брысь!
Последнее относилось к Волосану, который выполз из мешка и норовил улечься перед каминами.
– В первую очередь нужно прогреть не твою шкуру, а рацию, – вежливо разъяснил Бармин обиженному псу. – Плюс двенадцать! Раздевайся, Волосан, скоро будем загорать!
– Ай да молодец! – похвалил самого себя Семёнов, поглаживая блоки. – Хорошо, что догадался с самого начала упрятать вас в мешки.
– Отошли? – спросил Гаранин.
– Пожалуй, да. Можно монтировать.
– Плюс тринадцать! – дикторским голосом возвестил Бармин. – Граждане отдыхающие, если вы не успели приобрести плавки, снимайте кальсоны и прикрывайте срам рукой!
– Сейчас я тебе найду занятие, – пригрозил Семёнов.
– По специальности, разумеется? – Бармин элегантно шаркнул унтом.
– По физиотерапии, – подтвердил Семёнов. – Берись-ка за блок, с той стороны. Мы сами, Андрей.
– А у тебя, Саша, появился конкурент, – заметил Гаранин. – Этак ты свое место потеряешь.
Волосан прилег рядом со спящим в мешке Филатовым и зализывал царапину на его лице. Филатов беспокойно всхрапнул.
– Так бы я не сумел, – позавидовал Бармин. – Придется оформить его на полставки фельдшера. Да еще полярная надбавка плюс суточные – ого! Волосану от невест отбоя не будет!
– Осторожнее! – прикрикнул Семёнов. – Не мешок с картошкой перетаскиваем.
Поставив на место очередной блок, присели, отдышались. Семёнов взглянул на термометр, отключил два камина и распустил молнию каэшки. Его охватила истома, неодолимо клонило в сон, так бы и улегся на полу где угодно, лишь бы на часок отдаться блаженному забытью. Встряхнулся, открыв воспаленные глаза.
– Чуть было не заснул.
– А ты спал, дружок, минут десять, – улыбнулся Гаранин.
– Да ну? – Семёнов покачал головой. – Старая истина, даже на секунду нашему брату нельзя размагничиваться. Чего не разбудил?