В Луганске-Ворошиловграде
Шрифт:
Я жил на улице Франко,
И время называлось «Детство»,
С 20-й школой по соседству.
Всё остальное – далеко.
Взлетал Гагарин, пел Муслим,
«Заря» с Бразилией играла,
И, словно ручка из пенала,
Вползал на Ленинскую «ЗИМ».
В «Луганской правде» Бугорков
Писал про жатву и про битву.
Конек Пахомовой, как бритва,
Вскрывал резную суть годов.
Я
Всем положительным героям
И лучшего не ведал строя.
Но был ли в этом виноват?
Хотя наивность и весна
Шагали майскою колонной,
Воспоминаньям свет зелёный
Дают другие времена.
Я жил на улице Франко
В Луганске – Ворошиловграде.
Я отразился в чьём-то взгляде
Пусть не поступком, но строкой.
А время кружит в вышине,
Перемешав дела и даты,
Как будто зная, что когда-то
Навек останется во мне.
* * *
Несовпаденье улиц, лиц, заветных слов,
Несовпаденье и падение основ.
Неясный свет звезды или костра,
Любви, в которой «завтра» и «вчера»
Не совпадают, словно тьма и белый свет.
А в нём – всё те же Челубей и Пересвет
Сшибаются в немеркнущем огне,
Несовпаденье завещая мне.
* * *
Упавшее небо давит на плечи,
И мне оправдаться пред будущим нечем.
Цепляясь за небо, я падаю тоже.
И только земля провалиться не может.
И, превозмогая чужое бессилье,
Я в кровь раздираю
не руки,
но крылья.
* * *
Над кабинетами, над приёмными,
И над мыслями потаёнными
Дух начальства, пузатый, грозный,
И просителей – слёзно-постный.
Всё меняется – пьесы и роли,
Превращая диезы в бемоли,
Вызывая то плач, то смех.
Но, как прежде, манящий грех
Вновь находит в постели у власти
Не свободу, а призрак счастья.
* * *
Судьба – инструмент ударный.
Может быть, я ударник бездарный,
Но не слышится в марше кураж,
И победным не кажется марш.
Как по лестнице винтовой,
Не последний, и не герой,
Я по жизни иду, чуть дыша,
Торопливо, но не спеша.
А в ушах моих – ритм небес.
Не победный, но всё ж оркестр.
* * *
Пункт приёма
для несбывшихся желаний
Есть в душе у каждого
из нас.
Безразлично – поздний или ранний,
Он наступит, тот заветный час,
Что суммирует успехи и ошибки,
Поцелуи
И нежданная Иудина улыбка
Превращает радость
в стыд и срам.
* * *
Лежит судьба, как общая тетрадь,
Где среди точек пляшут запятые,
Где строки то прямые, то косые,
И где ошибок мне не сосчитать.
Бежит строка в дорожной суете,
И я, как Бог за всё, что в ней – в ответе.
А в небесах рисует строки ветер.
Он в творчестве всегда на высоте.
А у меня сквозь низменность страстей,
Невольную печаль воспоминаний
Таранит, разбивая жизнь на грани,
Строка любви, парящая над ней.
* * *
Жизнь не похожа на ту, что была.
Она не хуже, не лучше.
Всё так же вершатся судьба и дела,
На солнце находят тучи.
И вновь продолжается круговорот,
Мгновенье сменяет мгновенье.
И в каждом – внезапный уход и приход
В молчанье и в сердцебиенье.
* * *
Сквозь стук колёс – чуть слышен стук сердец.
Вагон похож на малую планету
Вращеньем спутников, колёс, колец,
Движением по кругу и по свету.
Врастает бытие в дорожный быт.
Судьба в купе, как в панцире улитка.
И манит расстоянье, и страшит,
Как жизнь, и как последняя попытка.
ВЕСНА
Зеленеет листва, да и лица
слегка молодеют,
Авель с Каином – только в начале вражды.
Созревают плоды, но и ненависть
исподволь зреет,
И дорога пылит, заметая чужие следы.
Чей-то смех или плач превращается
в древнюю песню.
Запоздалой слезой проливается дождь или боль.
И спустя сто веков жить не легче,
но всё интересней.
И ведёт за собой то ли рок, то ли новая роль.
* * *
Одуванчики включили жёлтый свет.
Одуванчики сигналят: «Всё пройдёт»
Даже город стал похожим на сонет,
Не попавший в общий переплёт.
Веселее стали даже старики.
У надежд весною страха тоже нет.
И удача вдоль запутанной строки
За собою манит ринуться вослед.
* * *
Сирень парит над садом,
Взмывая в небеса.
И кажется, что рядом
Вершатся чудеса.
И у судьбы в запасе –
Ещё пять лепестков.
В несбыточное счастье