В Луганске-Ворошиловграде
Шрифт:
У надежды – строгое лицо,
У печали – добродушный взгляд.
А любовь мне шепчет: «Будь борцом…»
Совесть напевает: «Виноват»
Виноват, и горше нет вины
В том, что отступаю перед злом.
Умники по-прежнему умны,
Оставляя жалость на потом…
* * *
Чего не хватает? –
Достатка, покоя?
Конечно, о чём разговор!
И время уходит моё
золотое.
И лишь суеты – перебор.
О Боже!
нехватка!
Но жизнь всё равно
хороша.
И зреют надежды
на солнечной грядке,
И вся в ожиданьях
душа…
* * *
В частном доме с утра –
деревенский покой.
Лишь трамвай прозвенит
вдалеке.
Это город родной
за рекой, под рукой
На вишнёвом стоит сквозняке.
Поднимаются цены,
густеет трава.
Вновь берет нас в крутой
оборот
Жизнь, которая даже
в ошибках права.
Жизнь, как город.
И как огород.
* * *
Я тихоход. Я медленно хожу.
По сторонам внимательно гляжу.
Постичь пытаюсь: «Что и как?»
Найти среди недобрых
добрый знак.
Не тороплюсь. И всё ж
хочу успеть
Все, что положено мне,
досмотреть.
А вдруг мелькнет сквозь
семь извечных бед
Удачи долгожданной силуэт.
* * *
Постоянно ищу ответы.
А в ответ слышу лишь приветы.
А в ответ слышу лишь вопросы,
Они горькие, словно слёзы.
Даже воздух, сладчайший в мае,
Шелестит: «Ничто не знаю».
Я боюсь за тебя, Украина.
Я боюсь за тебя и за сына.
* * *
Смятение, сомнение,
тревожное волнение,
Душевный плач и пение,
веселье и тоска –
И все эти томления, желания,
стремления –
Неужто все во имя куска
или глотка?
А, может, все ужасное,
весёлое, прекрасное,
Все доброе и злобное
вершится неспроста?
Струится ярко-красное
мгновенье ненапрасное,
И в эхе отражается
и глохнет пустота.
* * *
Возвращаться в 90-й не хочу.
Там – ещё агония страны.
Пленку памяти кручу, кручу.
Вижу прошлое в лицо. Не со спины.
Не хочу я возвращаться никуда.
Мне бы в завтра на мгновенье заглянуть
И увидеть: чистая вода
Пробивается сквозь нынешнюю муть.
* * *
Заводчане торгуют, торгуют…
Где найти им работу другую,
Ведь заводу они не нужны.
Это
Это бизнес – преддверие славы.
Или, может, преддверье войны?
Солнце греет, луна охлаждает,
Желтый лист в сентябре опадает,
Невзирая на курсы валют.
Дирижёр своей палочкой машет,
И сквозь мысли о хлебе и каше,
Слышишь? – Ангелы что-то поют.
И без всякой надежды на чудо
Даже в дни, когда тяжко и худо,
Люди Родиной землю зовут.
* * *
Говорят, надежды умирают.
Где их кладбище – никто не знает.
А другие говорят – надежды вечны,
Даже если несерьёзны и беспечны,
Словно небо, словно воздух они с нами.
Греет душу их негаснущее пламя.
Даже если жизнь темна иль полосата.
Даже если ты уходишь без возврата.
* * *
Старый паровоз на пьедестале –
Времени застывшее реле.
Может Микоян, а, может, Сталин
Отражались в лобовом стекле.
Позади – шальные километры,
Впереди – незримые века.
И сквозь уносящиеся ветры,
Словно рокот: «Жив ещё пока».
* * *
Н. Найшу
Это город. И в нём не хватает тепла.
И не осень прохладу с собой принесла.
Не хватает тепла в руках и душе,
В ручке мало тепла и в карандаше.
Не хватает тепла во встречных глазах.
В них смятенье и холод. А, может быть, страх.
В этом городе нищим не подают.
Им по праздникам дарят весёлый салют.
В тёмном небе так много слепящих огней,
Но не греют они суету площадей.
Не хватает тепла, хоть работает ТЭЦ
В этом городе тёплых разбитых сердец.
* * *
Потихоньку забывается война.
Их всё меньше, стариков-фронтовиков,
В чьих ушах ещё по-прежнему слышна
Перекличка грозовых, шальных годов.
Сын, конечно, не в ответе за отца,
Забывая тень войны или страны.
Как понять нам это время до конца,
Не избавившись от собственной вины?
* * *
Тысячу лет назад
Всё было так и не так.
Руку протягивал брат,
Меч окровавленный – враг.
Где-то цвела сирень
И зеленела трава…
Превозмогая лень,
Думала голова.
Кто-то был явный трус.
Кто-то – безумно смел.
Мудрость мотал на ус
Воин средь свиста стрел.
<