В Маньчжурских степях и дебрях(сборник)
Шрифт:
Точно так же сделал и Петька.
— Слушай команду, — шепчет Семен. На секунду он умолкает, потом говорит отрывисто уже более громко.
— Ребята!..
Он словно выстрелил этим словом. Словно он долго его искал, наконец, нашел, и оно выскочило у него сразу, само собой.
— Пли!..
Почти одновременно раздались три выстрела.
Двое из ехавших впереди хунхузов повалились с седел. Под третьим лошадь взвилась на дыбы.
Это был Петькин хунхуз… Петькина пуля попала не в хунхуза, а в лошадь, смертельно ее ранив… Лошадь, сейчас же дав «свечку», т. е. взвившись на задние ноги, грохнулась на землю, придавив всадника…
Один из хунхузов выстрелил тоже… Другой, нагнувшись вниз с седла, старался помочь выбраться тому, которого примяла лошадь, лежавшая теперь неподвижно, вытянув ноги и шею.
— Пли! — командует Семен.
Новый залп и Петька, на этот раз не успевший выстрелить, видит, как на земле рядом с убитой лошадью бьются в предсмертных судорогах три человеческих фигуры, а шагах в двадцати впереди мчится всадник в синей кофте.
Кофта на спине надулась пузырем. Головы совсем не видно.
— Бей вслед! — кричит Семен…
Петька вскочил, прицелился в это самое удаляющееся от него пятно.
Глухо стукнул его выстрел. Синее пятно затянуло дымом на минуту, и потом Петька уже не увидел синего пятна. Лошадь мчалась по степи одна.
XXII
До сих пор Семен выдавал себя и своих товарищей за мирных китайцев…
Теперь ему в голову пришла другая мысль:
— Станем хунхузами…
Кузьмину это пришлось по сердцу.
— Эге, — сказал он.
Впрочем, он сейчас же одумался.
Он щелкнул себя пальцами по лбу и потом указал на Петьку:
— А он?..
Но у Семена на все был готовый ответ.
Он только присвистнул.
— Петька-то?
— Да, Петька.
— А ведь он же немой.
— То-то что немой, да не очень. Опять придерутся.
Семен показал кулак.
— Видал…
И стал взбираться на лошадь.
— Бог не без милости, казак не без доли, — заметил он уже сидя в седле… — То-то!
И потом обратился к Петьке:
— Петька, пойдешь с нами?
— Пойду, — ответил Петька.
Он испытывал снова какое-то странное состояние. Ему было и жутко, и весело.
— Пойду, — сказал он.
— Ну, садись.
От хунхузов осталось три лошади. Каждому значит по коню. В этом Семен точно видел перст судьбы.
— Зачем-нибудь-же, — заметил он, — подстрелили мы только одну лошадь, а другая сама ушла, а осталось три. Садись ты, слесарь…
Кузьмин и Петька тоже взобрались на лошадей.
— Хорошо-то оно хорошо, — заговорил Кузьмин— а после, гляди, Семен, как бы чего не вышло…
Семен хлестнул лошадь нагайкой и выехал вперед.
Кузьмин тоже стегнул своего коня.
— То-то я говорю, — продолжал он, — как бы того…
— А что выйдет-то?
Семен оперся рукой о седло и повернулся к нему…
— Ну?..
— Мало ли что…
— Не догадаются…
— А как догадаются?..
— Не догадаются, — с уверенностью сказал Семен; — первое, что найди они тут этих хунхузов… Сейчас, конечно, кто убил? Тогда так, а то пойди ищи их.
Тела убитых хунхузов, действительно, было трудно найти, потому что Семен распорядился закопать их в песок и сверху навалить камень, оказавшийся поблизости.
— Не ехать же нам, назад, — заметил он.
— Зачем назад…
— Значит, как же? Значит, парня одного пустит? Кузьмин заскреб в затылке.
— Не знаю, уж совсем не знаю.
— То-то и дело. Всем надо ехать.
Семен опять обратился к Петьке.
— Петька!
Что вы, дядя Семен?
— Может, нам тут еще и твой цирюльник попадется.
Петька усмехнулся.
— Да ведь вы же говорите, он колдун.
Лицо у Семена омрачилось.
— Ну!
И, пошевелив бровями, он заговорил, отводя глаза от Петьки и теребя пальцами гриву лошади:
— Колдун, колдун… может, и колдун… А ты знаешь, у кого я был на той: неделе?.. Ты, брат, не смейся… Да…
— У кого?
Но Семен словно его не слышал.
Он продолжал, даже не взглянув на Петьку:
— Да, брат, ты не смейся… Они это могут, они такой народ, уж я знаю…
И вдруг он встряхнул головой.
— Ты спрашиваешь, у кого?
Он пристально поглядел ему в глаза.
— Да, у кого?
— У шамана! (Шаман — колдун у сибирских инородцев.)
И Семен подбоченился.
— Вот, брат, у кого. Тут, брат, живет потихоньку. Один купец тутошний выписал.
— Русский? — изумился Петька.
— Зачем русский… Не знаю какой, а только выписал.
— И вы ходили?
— Говорю, ходил.
— Ну, а он?
— Шаман-то?
Семен снова опустил голову.
— Э, брат…
Голос у него стал тихий. В усах мелькнула улыбка. Так люди улыбаются самим себе, своим собственным мыслям. Снова он тряхнул головой.
— Он, брат, меня отчитывал.
— Как отчитывал?
— А так, колдовал…
— Ну те?..
— Вот тебе и ну те! Заколдовал…
Семен стал серьезен.
— Да как заколдовал? — вмешался в разговор и Кузьмин.
— Насчет удачи, — ответил Семен… — Насчет того, значит, что все у нас будет как следует.
Он остановил на Кузьмине долгий взгляд.
— Вишь ты, — сказал Кузьмин. — Насчет удачи.
— Я ему говорю, дескать, так и так, идем мы трое на опасное дело… да… Ну, конечно, рассказал ему все… А он сейчас: пожалуйте сюда. Завел в подвал и стал колдовать.