В Микенах, златом обильных

«Греческая мифология очаровывала меня с детства. В историческом аспекте она схожа с Ветхим Заветом, но куда более красочна, отважна и не столь богобоязненна. Она могла бы стать частью священной книги европейцев, если бы таковая была создана. Увы, победила Азия, и восемьдесят поколений европейцев заучивают историю азиатского народа. И однако, несмотря на все старания ранних христиан, сносивших храмы, разбивавших статуи и поджигавших библиотеки, полностью вытравить дух античности им не удалось, иначе не было бы Возрождения

В отличие от религиозных книг греческая мифология не догма, ее переиначивали еще в классическую эпоху, недаром каждый миф имеет несколько вариантов. Вот и мне захотелось придумать свой.»

Над Микенами занимался рассвет. День обещал быть таким же сухим и жарким, как предыдущие, несмотря на столь ранний час, в комнате было нечем дышать, и это здесь, на холме, каково же внизу, в городских домах… Хотя кто знает, потому ли ей тяжело дышится, что ночь выпала знойная… Клитемнестра повернулась на спину, откинула покрывало, обнажив разгоряченное тело и подставив его легким касаниям предутренней прохлады, проникавшей в окно и иногда достигавшей кровати… Тяжело дышится и не спится… Она упрямо не открывала глаз, но сон не шел, и в конце концов она позволила векам подняться. Время текло медленно и тягуче, как из опрокинутой амфоры вытекает мед, а она все лежала, глядя в полумрак. Постепенно на светлеющих стенах проступили росписи, на которых ловкий художник изобразил подвиги Персея, напротив, куда был направлен ее неподвижный взор, он нарисовал свадьбу Персея с Андромедой, а повернув голову направо, она увидела бы, как герой расправляется с морским чудовищем, но она головы не поворачивала, к чему, она и так знала все эти картины до последней малой черточки, подвиги основателя Микен украшали чуть ли не каждое помещение дворца, Пелопиды гордились ими так, словно род Персеев не пресекся, а продолжался в них… Послышались тихие шаги, замерли у двери. Прислушивается. Кажется, этот человек вовсе никогда не спит. Это качество Менетия вызывало у Клитемнестры чувство двойственное, с одной стороны, она его одобряла, всегда на службе, что достойно похвалы и награды, но, с другой, пробуждало невольные смутные подозрения, бессонный страж денно и нощно охраняет от врага, да, но кто ему мешает обратить оружие против тебя, когда ты спишь, а он бдит… Впрочем, Менетия это не касалось, в его преданности она была уверена… Клитемнестра протянула руку и бесцеремонно ткнула Эгисфа острым пальцем в спину. Тот слегка пошевелился.

– Вставай, – шепнула она. – Менетий за дверью.

– Ну и что? – пробормотал Эгисф сонно.

– Я не хочу, чтобы он видел тебя в моей постели.

– Сколь неожиданным будет это открытие для бедняги!..

– Все равно не хочу. Выметайся, – скомандовала Клитемнестра.

– Да куда я так вдруг денусь? Не под кровать же мне лезть.

– За изголовье.

Эгисф вздохнул, но повиновался, кряхтя, сполз с постели и спрятался за высоким резным отделанным слоновой костью изголовьем. Клитемнестра притянула его подушку к себе, сунула за спину, сгребла второе покрывало, скинула кучкой на мозаичный пол, села в постели и прикрылась, не полностью, конечно, круглые, все еще красивые плечи оставила обнаженными.

– Менетий, – позвала она негромко. – Входи.

Тот осторожно приоткрыл дверь, проскользнул внутрь и стал у стены в ожидании ее вопросов. Клитемнестра не спешила заговорить, а некоторое время рассматривала его статную фигуру, черную курчавую бородку, из которой выглядывали по-молодому яркие и полные губы, умные темные глаза под нависшими низко густыми бровями, чистый, без морщин, лоб.

– Ну что? – спросила она наконец.

– Слухи оказались верными, госпожа.

– Значит, сигнальный огонь не лгал, – протянула она задумчиво.

– Не лгал.

Ну да, с чего бы ему лгать? Хотя, по правде говоря, в глубине души она питала на это упорную и небезосновательную, как ей казалось, надежду, в конце концов, на столь длинном, ибо пламени, зажженному на Иде, следовало повториться многократно, пути могло случиться всякое, что если коринфских наблюдателей обманул лесной пожар на Лемносе, либо костер на Кифероне развели не дозорные, а охотники или пастухи… Но нет, не случилось…

– Итак? – спросила она.

– Корабли твоего царственного супруга вчера вечером бросили якоря у берегов Арголиды. Завтра Агамемнон будет здесь.

– Завтра? – удивилась Клитемнестра. – Неужто от моря до Микен так далеко, что надо добираться добрых два дня?

– Надо еще сгрузить с судов добычу, уложить ее в повозки и прочее.

– И Агамемнон не мог поручить хозяйственную работу кому-нибудь другому, а сам поспешить по дворец, в объятья столь давно покинутой жены? – произнесла Клитемнестра саркастически.

– Супруг твой, царица, как всем известно, рачительный хозяин и своего не упустит, – заметил Менетий мягко. – Трофеи слишком богаты, чтобы положиться на кого бы то ни было в вопросе их размещения и доставки.

– Проще говоря, сохранности, – усмехнулась Клитемнестра. – Возможно, он и прав, в такое уж мы живем время, народ вороват, стоит отвернуться, и ценности тут же поменяют владельца. Так, значит, добыча действительно велика?

– Чрезвычайно, – ответил Менетий кратко.

– А золото Приама? – поинтересовалась Клитемнестра небрежно. – Удалось ли Агамемнону завладеть хваленым золотом Приама, или пришлось делиться со всякими голоштанными царьками вроде Одиссея?

– Этого я не знаю, однако он завладел кое-чем другим, что Приам ценил не менее пресловутого золота.

– И что это за сокровище?

– Дочь властителя Трои Кассандра.

– Скажите-ка, – протянула Клитемнестра.

– Я должен предупредить тебя, госпожа, – начал Менетий решительно. – Я покрутился по твоему приказанию среди новоприбывших, и, сумев остаться неузнанным, подслушал разговоры, которые они неосторожно вели. Агамемнон, по слухам, увлечен пленницей сверх всякой меры, он присвоил девицу при разделе добычи, отказав в ней многим прославленным воинам… Последнее, впрочем, неудивительно, не он ли отобрал у Ахилла Брисеиду, что послужило в итоге причиной гибели Патрокла, воителя, полного всяческих достоинств, кроме разве что одного – умения трезво оценить свои силы, без чего он чуточку зарвался, вступив в заранее проигранный бой с Гектором… Однако же все это уже дела минувших дней…

– Вот именно, – сказала Клитемнестра сухо. – Ты верный слуга, но с годами стал несколько болтлив. Ближе к делу! Говоришь, Агамемнон отбил красотку у разгоряченной битвой солдатни?

– Можно сказать и так.

– Стало быть, она хороша собой?

– Ослепительно прекрасна. Так, во всяком случае, говорят. Настолько, что некогда сам Аполлон увивался подле нее, даже наделил в порыве восторга даром пророчества. И тем не менее девица ему в благосклонности своей отказала…

– Отказала богу?! – послышался скрипучий голос Эгисфа.

Клитемнестра даже дернулась, увидев, как тот спокойно выходит из-за изголовья, хорошо хоть не голый, хотя вид у него был совершенно дурацкий, закутался по горло в покрывало с кровати, подобрал, видно, с пола, когда, она даже не заметила. Она хотела было возмутиться, но сдержалась, все лучше, чем устраивать ссору при Менетии.

– Что ты видишь в этом удивительного? – сказала она с вызовом. – Чем стать минутной пассией ветреного повесы, не лучше ли сохранить целомудрие для будущего супруга?