В мир А Платонова - через его язык (Предположения, факты, истолкования, догадки)

Михаил Михеев

В мир А.Платонова - через его язык

Предположения, факты, истолкования, догадки

К 100-летию со дня рождения Платонова

Оглавление (краткое)

Андрей Платонов (краткий биографический очерк)

О чем книга? (вместо введения)

Раздел I. О платоновском смысле в его целом и частностях

Некоторые содержательные комментарии к тексту "Чевенгура"

Сон, явь или утопия? (Комментарий к композиции "Чевенгура")

Возражения Платонова Фрейду

Портрет человека у Платонова

Раздел II. Взгляд на писателя "снаружи" и "изнутри"

Прочтение Платонова "в контексте"

Язык Платонова в притяжении и в отталкивании от чужих стилей

Раздел III. О значимости отдельных понятий в мире Платонова

Деформации пространства в пределах русской души (о пустом и тесном)

Скупость мысли и жадность чувства (совесть, ум и чувства)

Платоновская душа (или так и не доведенная до конца утопия)

Мифология вместо причинности в языке Платонова

Статистический пробег по метафизическим константам Платонова

Раздел IV. О смысле языковых конструкций и выражений

Нормативное

Пролетарий от грамматики, или гегемон в языке - родительный падеж у

Платонова (родительный идеологической фикции)

Еще о "неправильности" платоновского языка: намеренное косноязычие или

бессильно-невольные "затруднения" речи?

"Спрямление" и униженное положение метафоры у Платонова

Раздел V. Отступления и приложения

О названии "Чевенгур" (Отступление этимологическое)

Отступление поэтическое: Жизни мышья беготня или Тоска тщетности - о

метафорической конструкции с родительным падежом в русском языке

Отступление лингвистическое: Отражение слова душа в наивной мифологии

русского языка. Опыт размытого описания образной коннотативной семантики

Оступление в область "национальной психопатологии"

Отступление в область натурфилософии, или о бытовых суевериях

Отступление "ольфакторное": о роли запахов у Платонова

Отступление статистическое: повышенная частотность слов, выражающих

причинные отношения у Платонова

Перечень обсуждавшихся сочетаний (в разделах, главах и подглавках)

Литература (и сокращения)

Оглавление (подробное)

Андрей Платонов (краткий биографический очерк)

Андрей Платонович Платонов (псевдоним, настоящая фамилия Климентов) 1899-1951, русский писатель, по сути, единственный "пролетарский" писатель за советскую эпоху, оказавшийся действительно великим, причем лишь после смерти, к своему 100-летию, когда, наконец, оказались опубликованы (с 1984 по 1988 гг.) основные его произведения - романы "Чевенгур" (1927-1929), "Счастливая Москва" (1933-1934), повести "Котлован" (1929-1930), "Ювенильное море" (1931-1932) и др. Ранее же он был известен лишь как автор "малой прозы" - замечательных рассказов и повестей "Река Потудань" (1937), "Фро" (1936), "Июльская гроза" (1938), "Бессмертие" (1937), "Третий сын" (1936), "Джан" (1934), "Происхождение мастера", "Сокровенный человек", "Епифанские шлюзы" (1926), "Ямская слобода" (1926) и др.

Платонов создал в своих произведениях, по сути дела, религию нового времени, пытавшуюся противостоять как традиционным формам религиозного культа, так и складывавшемуся в рамках соцреализма сплаву разнородных мифологем: во-первых, более или менее "ортодоксальной" коммунистической идеологии и философии (Гегеля с Фейербахом, Марксом, Энгельсом, Лениным, Сталиным, Троцким, также идеологов Пролеткульта и т.д.), во-вторых, философов и ученых ествественно-научного направления - Максвелла, Эйнштейна, Минковского, Больцмана, И.П.Павлова, И.М.Сеченова), а в-третьих, научно-прожективные (и отчасти уходящие в мистику) идеи - Н.Циолковского, Л.Чижевского, Н.Федорова, А.Богданова и П.Кропоткина, возможно, также Г.Гурджиева, многочисленных русских раскольников и сектантов и т.п.).

Платонов родился в многодетной (14 человек) семье слесаря железнодорожных ремонтных мастерских Платона Фирсовича Климентова, в пригороде Воронежа, Ямской слободе, 16 августа 1899 года (по старому стилю). Ему как первенцу пришлось с детства узнать физический труд (с 14 лет пошел работать в мастерские подмастерьем). Его отец и дед по линии матери были самоучками-изобретателями. Андрей Климентов учился в церковно-приходской школе и в электротехническом техникуме, затем работал в области электротехники, осушения и орошения земли, точной механики (в Воронежской, Тамбовской обл. И в Москве). Еще в Воронеже начал публиковаться как поэт, публицист и прозаик (под разными псевдонимами, А.Фирсов, А.Вогулов, Фома Человеков, Н.Вермо и т.п., из которых остается в дальнейшем наиболее стойкий - по отчеству - Платонов). Революцию принимает с энтузиазмом. Недолгое время (в течение около одного года) состоит членом ВКПб, затем по своему решению выходит из партии (первоначально, как он считал, по недоразумению, но в дальнейшем так никогда и не восстанавливаетсяи не делает к этому попыток). С 1926-го переезжает в Москву и окончательно решает посвятить себя писательству. Работал поначалу с огромной энергией и энтузиазмом. За годы 1926-1934 им созданы наиболее значительные его произведения. Обращался к М.Горькому, в частности с просьбой помочь опубликовать "Чевенгур". Известно, что тот прочел этот роман (1927), но с публикованием помогать не стал, а посоветовал "изменить тон", что следовало понять как "сменить взгляд на жизнь" в этом произведении - с иронико-сатирического на более героический, как более подобающий времени. Отданный в печать "Чевенгур" был одобрен Вс.Ивановым и уже набран, но в последний момент набор рассыпали (по распоряжению Ф.Раскольникова). (Впрочем, именно в случае публикации судьба его автора скорее всего была бы незавидна.) Повесть "Котлован" (1929-1930) Платонов как будто уже и не пытался опубликовать. Сначала в конце 1929 г. он был подвергнут "идеологической порке" за публикацию (совместно с Б.Пильняком) очерков "Че-Че-О", а затем за рассказ "Усомнившийся Макар", в 1931-м - за публикацию (в журнале "Октябрь" А.Фадеева) печально известной "бедняцкой хроники" "Впрок". В дальнейшем кампании в печати против Платонова повторялись еще несколько раз, но "исправляться" он не желал или не мог. Фактически лишенный возможности печататься, тем не менее, он продолжал работать и даже в тяжелые годы им созданы высочайшие по классу произведения - рассказы "Река Потудань" (1937), "Фро" (1936), "Третий сын" (1936) и др. Хотя сам П. в тюрьме не был, но в 1938 г. был арестован его 15-летний сын Платон (Тоша), который потом ценой огромного труда был вызволен из тюрьмы (лишь после вмешательства М.Шолохова и его разговора со Сталиным), но через несколько лет после этого на руках родителей скончался - от полученного в заключении (он работал на шахте в Норильске) туберкулеза. Вину за смерть единственного сына П., видимо, болезненно ощущал на себе последние годы, понимая, что такой изысканный, садистски-утонченный путь мести избран хоть, может быть, и совершенно случайно, но тем не менее именно так власть (а может быть рок) расправляется с ним за его "неугодные народу" сочинения. Все годы П. пытался участвовать в активной писательской жизни (в частности, даже просил послать его вместе с делегацией писателей на Беломорско-Балтийский канал, но от этой поездки был убережен; на 1-м съезде писателей также не участвовал), а ездил только в Туркмению - написал после этого повести "Джан" (1933-1934) и "Такыр" (1934). Был также в "писательской" поездке на Медвежью гору (теперешний Медвежьегорск, в Карелии), после чего написал рассказ "Лобская гора" (1936). Во время войны 1941-1945 участвовал военным корреспондентом в поездках писателей на фронт, много писал в это время (и вот только тогда, наконец, стал более широко публиковаться). Попав под обстрел во время одной из таких поездок, был контужен и пролежал долгое время под завалом земли, в результате чего у него развился туберкулезный процесс. В последний год жизни фактически не вставал с кровати.

За немногим более чем три десятилетия творческой жизни П. все время писал, по сути дела, одно и то же - главное - свое произведение, о путях "прорастания" души в человеке. (П. дополнил сталинскую формулировку инженеры человеческих душ - эпитетом творческие.) Этому посвящены все основные его произведения, начиная от "Сокровенного человека" и до незаконченного романа "Македонский офицер" (1934) и "Бессмертия".

В общих чертах мировоззрение Платонова можно охарактеризовать следующим образом. Человек представляет из себя безусловно конечную смертную физическую оболочку и в своей жизни неподотчетен иным высшим, кроме собственного разума, совести и способной в некоторых состояниях чувствовать и "впускать в себя" весь мир - души. В целом это сложно устроенный биологический механизм, устройство которого мы не знаем и, возможно, до конца узнать так и не сумеем. Но вместе с "механической" и "биологической" природой, человек, как и все живое, способен руководствоваться в своем поведении не только материальными ценностями. Начала зла и добра в нем неразделимы, неотторжимы и неуничтожимы. Естественное стремление к радости и наслаждению регулируется сознанием (или чувством, предчувствием) того, что эта радость может быть сопряжена с горем для кого-то другого и в этом плане увеличением зла - в том числе и лично для тебя. Таким образом любой человек оказывается ответственным за все то зло, которое совершается в мире на его глазах (или которое он в состоянии постичь сознанием), а решать, что ему делать в этой ситуации должна его душа (разум при этом уже бессилен). Душа должна прежде всего научиться со-переживать чужому горю. Для этого не нужно ходить в церковь или предаваться какой-то специальной форме медитации, достаточно только так увидеть мир, как нам предлагает (в любом из своих произведений) писатель. Человеческая душа, по Платонову, должна уничтожить в себе перегородки, отделяющие ее от душ других людей - а именно, в первую очередь тех, кому она (поневоле, по незнанию, по ошибке или же сознательно, умышленно) - причиняет боль. Человек не только обязан встать (поставить себя) на место того, кто считает его своим врагом (и, в согласии с евангельской заповедью, подставить другую щеку под его удар), но и - сам должен попытаться пройти весь путь нисших перерождений, то есть испытать на себе возможность жизни в форме низшего существа, что можно считать определенным родом христианского кенозиса. Советские "записные" критики надо сказать, совершенно справедливо - усматривали в платоновских произведениях - юродство.

В отношении стиля П. создал свой яркий и совершенно неповторимый язык, подражание которому грозит подражающему утерей собственной самостоятельности и подчинением стилю П. Этот стиль одновременно сочетает в себе элементы тавтологии и вычурности, то есть "суконного" языка и языка образного, канцелярские обороты речи и высокие церковнославянские речения, неграмотную, спонтанную речь простонародья и высоко поэтическую речь. Причем последнего писатель добивается, используя практически все без изъятия речевые уровни и стили. Так, метафора у П. почти всегда выступает в деметафоризованном, переосмысленном, нетрадиционном, буквальном значении, что тоже выступает как своеобразный перенос значения. Как правило, стандартные языковые словосочетания разлагаются на части, разрушаются и переосмысливаются, по примеру "народной этимологии" или каламбура. Платоновское сочетание комбинирует в себе сразу нескольких языковых, выражая их сгущенный, совокупный, усредненный, своеобразно сплавленный в единое целое смысл спрямление. В языке П. преобладают конструкции с родительным падежом и слова с обобщенным значением (это можно проследить вплоть до суффиксов на -ство, -ние или -ость), типа вещество существования, тоска тщетности и т.п. Причинные (а также целевые) связи в предложениях оказываются намеренно преувеличены, гипертрофированы, иногда обращаясь в обратную, с точки зрения обычного здравого смысла, сторону или же причудливо "замыкаясь" на самих себя. Цитаты классиков (марксизма и лен-стал-изма) принимают вид каких-то неправильно понятых, переиначенных на свой лад, доморощенных откровений в устах его героев.

В последний период творчества, практически прикованный болезнью к постели, но продолжающий работать, когда Платонов понял, что основные свои произведения никогда не увидит напечатанными ("проходили" же в основном либо военные рассказы, с определенным, навязываемым самой ситуацией упрощением взгляда на мир, либо его переработки из русских сказок, для детей, либо литературная критика), проза Платонова, что называется, "начинает граничить с мрачным бредом" (это практически единогласное мнение - как Горького (по поводу рассказа "По небу полуночи", так и критика, писавшего о последней пьесе П. "Ноев ковчег", которая была отклонена К.Симоновым от публикации в "Новом мире").