В мир А Платонова - через его язык (Предположения, факты, истолкования, догадки)
Шрифт:
Пусть порадуется,... он мне объяснил, что я такой же пролетарий, не лучше его.
Фрейд, хотя его и критиковали за это впоследствии, различал мужское и женское libido, в соответствии с предрассудками своего времени - просто как активное и пассивное начала. Согласно Платонову, необходимый для поддержания жизни гомеостаз в организме может нарушаться в обе стороны: "женское начало" склонно к накоплению, увеличению энергии и тепла (но при этом уже чрезмерное накопление этих ресурсов ведет к застою: отсюда тоска, мучение, тягость, постоянно терзающие его героев), "мужское" же начало - склонно к расточению, расходованию энергии, что за определенной гранью тоже может приводить к гибели, но уже - от недостатка жизненных сил. Вот кошмар, который снится Дванову, когда он
От жарких печных кирпичей Дванов еще более разволновался и смог уснуть, только утомившись от тепла и растеряв себя в бреду. Маленькие вещи коробки, черепки, валенки, кофты - обратились в грузные предметы огромного объема и валились на Дванова: он их обязан был пропускать внутрь себя, они входили туго и натягивали кожу .. Больше всего Дванов боялся, что лопнет кожа. Страшны были не ожившие удушающие вещи, а то, что разорвется кожа и сам захлебнешься сухой горячей шерстью валенка, застрявшей в швах кожи (Ч:322-323).
По Фрейду, этот кошмар Дванова можно было бы примитивно истолковать как воспоминание о пребывании в утробе матери - ср. (Фрейд 1899: 218). Однако само по себе такое объяснение здесь ничего не дает. Той же склонностью к расточению, расходованию себя может быть объяснена постоянная тяга героев к дороге. Вот Дванов и Копенкин уезжают из деревни:
Обоим всадникам стало легче, когда они почувствовали дорогу, влекущую их вдаль из тесноты населения. У каждого даже от суточной оседлости в сердце скоплялась сила тоски, поэтому Дванов и Копенкин боялись потолков хат и стремились на дороги, которые отсасывали у них лишнюю кровь .из сердца (Ч:334).
И Чепурный шел ночною степью в глухоту отчужденного пространства, изнемогая от своего бессознательного сердца, чтобы настигнуть усталого бездомовного врага и лишить его остуженное ветром тело последней теплоты (Ч:156).
Одно из основных переживаний платоновского героя это тоска тщетности от видимого отсутствия смысла жизни (особенно остро это проявляется в "Котловане". Но точно такую же тоску он ощущает в замкнутом пространстве. Характерно, что, насколько можно судить по "Чевенгуру", герой Платонова во сне никогда не проникает в закрытое пространство. А ведь "мужская" сексуальная символика, по Фрейду, и должна выражаться в проникновении внутрь тесного помещения или открывании запертых дверей (Фрейд 1899: 216). Платоновский персонаж, наоборот, постоянно стремится только выбраться из тесного помещения наружу и только в открытом пространстве способен чувствовать себя свободно и счастливо. Так, например, Копенкин в своем кошмарном сне вышибает стекло в доме, чтобы лучше увидеть привидевшуюся ему проходящей по улице возлюбленную, Розу Люксембург. А Дванова - во время его кошмарного сна - просто выкидывают из жарко натопленной избы ("Поостынь тут", - говорят ему). Платоновские герои будто постоянно испытывают боязнь замкнутого пространства. Намеренно ли это сделано, в отталкивании от тех довольно примитивно толкуемых символов бессознательного, взятых Фрейдом из сонников и снов своих состоятельных пациентов венского общества конца 19-го века? Или же это следует считать каким-то "оригинальным" комплексом Платонова? Это остается вопросом пока неразрешимым. (Интересно было бы исследовать также и психологические корни такого постоянно повторяющегося в его творчестве мотива, как сожаление и даже отчаяние по поводу исчезновения предметов и исчерпания ресурсов, расходования сил жизни! Было бы разумно сопоставить эту психологическую "доминанту" платоновского творчества с подобной же - у М.Зощенко.)
Динамика психики по Фрейду
Фрейд писал о том, что сложные логические отношения, такие как условное, причинное, дизъюнктивное или уступительное, адекватно не могут быть переданы в сновидении, и поэтому взаимные отношения реальных событий, стоящих за ними, восстановимы только средствами анализа (Фрейд 1899: 258). Платонов же словно сам создает такой мир, в котором обычные, установившиеся, ожидаемые связи намеренно
В Лекциях 32-33 гг. Фрейд проводит разделение между психическими процессами Идентификации и Выбора объекта: если мальчик идентифицирует себя с отцом, то он хочет быть как отец; если он делает его объектом своего выбора, то он хочет обладать, владеть им; в первом смысле его Я меняется по образцу отца, во втором это не необходимо...( Фрейд 1932: 339)
По поводу этого положения Фрейда Платонов разворачивает свою, опять мифологизированную, интерпретацию в "Реке Потудань", где герой специально бежит от своей любви (из-за неспособности к "обладанию"), чтобы хоть как-нибудь уменьшить, сократить свое чувство - для возможности его, так сказать, "нормального потребления".
Для Фрейда динамика психики выражается в том, что: Я является всегда основным резервуаром либидо, из которого объекты заполняются либидо и куда это либидо снова возвращается, в то время как большая его часть постоянно пребывает в Я. Итак, идет постоянное превращение Я-либидо в объет-либидо и объект-либидо в Я-либидо (Фрейд 1932: 363).
Может быть, именно на эти положения Фрейда откликается Платонов, когда вводит свой загадочный образ души просто как - пустого пространства, захватывающего в себя объекты внешнего мира, или идущего через человека (вместе с его дыханием) потока воздуха, потока впечатлений, идей и предметов внешнего мира.
Платоновский образ незаинтересованного зрителя, или евнуха души, который, по сути дела, является воплощением Цензуры сознания по Фрейду (об этом см. в Подорога 1991), заслуживает отдельного исследования. Надо сказать, однако, что, в отличие от Платонова, по Фрейду, Цензура обладает вполне рациональными желаниями, которые существуют наравне с влечениями в Бсз:
страх есть прямая противоположность желания,... противоположности в ассоциации особенно близки друг другу, а в Бсз, как мы узнали, совпадают,... наказания тоже являются исполнениями желания, но другого - цензурирующего лица (Фрейд 1917: 139).
Относительно сновидений Фрейд говорит: побудителями сновидений являются злобно-энергичные и безудержные сексуальные желания, сделавшие необходимыми цензуру и искажение сновидений (Фрейд 1917: 126-127).
Сновидение представляет собой, как правило, последовательность зрительных образов, но мыслей как таковых не содержит. Однако в сновидении, утверждает Фрейд, скрыты мысли и желания нашего бессознательного (вернее, желания облечены в форму мыслей, и сами мысли к тому же сложным образом "зашифрованы"). Как эти мысли извлечь?
Грубо говоря, можно представить элементарную операцию фрейдовского снотолкования таким образом: когда два разных предмета действительности (или ситуации) объединяются во сне в одно, это говорит о том, что наше Бсз усматривает между ними определенное сходство. В выражении такого сходства, собственно, и состоит некая минимальная скрытая мысль (или идея) сновидения. Так бывает при составлении "сборного лица" или "смешанного образа", когда единое целое наделяется чертами разних лиц, или же когда одно лицо ставится сном в положение, в котором находилось другое (Фрейд 1901: 102).