В мире твоего порока
Шрифт:
– Чего? – выпучила глаза на сестру. – Кто? Как? Когда?
– В полицию мне надо. Пойдешь со мной?
– Так, стоп. Давай, рассказывай все по порядку.
– Я вчера развозила заказы вместо нашего курьера, – заговорила совсем тихо. – Ну, и вторым в очереди оказался какой-то урод с Рублевки. Художник типа. И как бы у него был день рождения. В общем, уговорил выпить сока. А потом я вырубилась. Очнулась сегодня утром в машине, притом рядом с его домом. И в кармане нашла вот это, – положила перед Аней конверт с фотографиями.
Девушка взяла конверт, достала фото. На лбу Ани мгновенно образовалась одна
– Вот, тварь…
– Что делать, Ань? Надо же заявление писать.
Но та посмотрела на Сашу с некой тенью сомнения:
– Подожди с заявлением. Тут надо обдумать все. И ты, что? В душе была?
– Ну, да… Конечно была.
– Ну и дура. Считай уже бесполезно куда-то идти, – взмахнула руками. – Если уж на то пошло, тебе сразу надо было ехать в полицию. Экспертиза там, все дела. А сейчас толку? Чем докажешь факт изнасилования?
– А фото?
– Фото? Ок. Давай пройдемся по фоткам. Здесь ты бухая лежишь в обнимку с мужиком. Да, вы голые. Но! Где насилие?
– Выходит, все? Вот так просто?
– Извини за прямоту, но этот хрен сработал четко. Ты сама пришла, сама выпила. Синяки, может, есть? Травмы?
– Нет, ни синяков, ни травм.
– Вот видишь. И еще Бога благодари, что так легко отделалась. Могли бы на британский флаг порвать.
– Но, как же?
– Никак, Саш. Теперь никак. Постарайся забыть все, как страшный сон. И с этих пор будь умнее. Нельзя пить в компании неизвестных мужиков. Блин, Саня… ну как же ты… – Ане было жалко сестру, но сейчас злость перебила жалость. – И еще, выпей чего-нибудь, чтобы не залететь.
А Саша положила голову на руки, и плечи несчастной затряслись.
– Не реви, – подсела к ней поближе сестра, – Сань… Понимаю, как тебе погано. Но тут ничего уже не сделаешь. Постарайся переварить. Ты мне всегда говорила, если в жизни запара – танцуй. Вот и ты, танцуй… Танцы помогут, я уверена. Вспомни, как было раньше, когда твой папаша свирепствовал.
– Это совсем разные вещи, – произнесла приглушенным голосом.
– Да, разные. Ну, не умирать же теперь.
– А этот козел будет продолжать свое грязное дело. Так? – посмотрела на сестру с кривой усмешкой.
– И этот козел получит по заслугам. Раньше, позже, но получит. Пойми, у него бабки и по сути алиби. Если ты пойдешь к полицаям, рискуешь разворошить осиное гнездо. И в итоге себе же хуже сделаешь. Он-то чистеньким из воды выйдет.
– Наверно, ты права.
– Так, доставай коньяк. Надо снять напряжение.
И Саша полезла в полку за бутылкой, та хранилась еще с Нового года.
А в квартире на двадцать первом этаже элитной новостройки, тем временем, стояла гробовая тишина. Вечеринка завершилась к полудню. После долгих проводов, все-таки некоторых товарищей пришлось практически выносить на руках, Дар отправился в душ. Действие, как алкоголя, так и травки давно закончилось, зато теперь голова трещала по швам. Контрастный душ немного взбодрил, но вот боль не отступила. И мужчина после водных процедур отправился в кухню за дозой опохмелина.
Тишина и одиночество… Дар любил именно такое сочетание. С детства сторонился шумных компаний или скопления людей в замкнутых пространствах. Да и вообще сторонился людей, как впрочем, больших пустых пространств. Он предпочитал свой мир, точно Маленький Принц, что жил на планете в гордом одиночестве со своими мыслями, правилами, законами. Даже на выставках предпочитал оставаться «за кулисами», выходил к фанатам, как правило, за полчаса до закрытия, раздавал автографы, немного позировал для журналов, произносил пару слов журналистам, иногда снимал какую-нибудь а-ля ценительницу живописи, согласную на все, лишь бы «прикоснуться» к прекрасному.
– Где эти колеса, – недовольно пробубнил себе под нос, сейчас еще и глаза заболели. – Ага, вот… – достал пачку Зорекса, быстро налил в стакан воды и бросил внутрь две большие таблетки, те мгновенно зашипели.
Через полчаса полегчало, тогда направился в мастерскую, надо было поработать хотя бы пару часов, а потом ехать на встречу с, пожалуй, самым строгим на свете критиком – дедом. Дедушка Дара – Николай Викторович Кравчик был признанным художником, причем признание получил не в России, а сначала в Италии, потом во Франции, а уже после в США, где и основал галерею имени себя. На историческую родину мужчина вернулся глубоко за пятьдесят, приобрел недалеко от Москвы участок земли в два гектара, выстроил на нем чуть ли не дворец.
И все бы хорошо, но вдруг Николай Викторович заметил в работах внука умирающую идею, мол, юный художник утратил искру, расслабился, из-за чего картины лишились индивидуальности, жизни. Однако Дар отреагировал на мнение деда крайне негативно, хотя сам уже давно начал замечать, что потихоньку скатывается к однотипности, к повторению сюжета, но полотна пользовались спросом, а значит, смысл переживать? Раз покупают, раз готовы платить ту цену, какую он назовет, причин для беспокойства нет. В итоге за какой-то месяц в печать вышло несколько разгромных статей, где именитый критик Кравчик буквально растоптал молодого и преуспевающего художника Дара. Что тогда началось! Галереи, работавшие как с Кравчиком, так и с Даром назвали противостояние деда с внуком войной поколений, тут же воспряли непризнанные гении с заявлениями, что их притесняют в пользу зажравшегося сопляка, который давно как сдулся.
Дар вошел в мастерскую и первым делом взгляд пал на картину, еще сырую. Сразу вспомнился вчерашний вечер до мельчайших подробностей, отчего легкое возбуждение прокатилось по телу и на пару минут задержалось в штанах. Но мужчина тряхнул головой, дабы избавиться от ненужных мыслей. Что было вчера, должно там и остаться. А сегодня новый день. И тотчас улетучились остатки хорошего настроения, ведь сегодня надо ехать к Кравчику. Интересно, что бы сказал о картине этот злобный старикан? Тоже обозвал бы посредственной мазней, лишенной идеи?
Скоро полотно с курьершей заняло место на втором мольберте, а на главный Дар водрузил чистый холст. И снова музыка заиграла, краски заняли добрую половину палитры. Художник занес кисть над холстом, да что-то так и остановился. Ни одной идеи. А глаза все чаще смотрят на картину с девушкой, хотя, почему с девушкой? Тут акцент на кувшинках, девчонка лишь реквизит. Но что-то у реквизита не так с тенями на шее. Дар и не заметил, как подошел к картине, как начал вносить штрихи в, казалось бы, уже завершенную работу. Спустя минуту кисти остались на столе вместе с палитрой, мужчина задействовал пальцы.