В моей руке – гибель
Шрифт:
— Мертвец! Нашли, кажется! — крикнул им старший поисковой группы, прочесывающей этот участок леса, едва они выскочили из машины. — Там окопы еще с войны, полоса укреплений тут шла. Затопило их по весне, как снег начал таять. Вода до сих пор еще не полностью сошла. Но что-то есть. Сейчас доставать начнем.
Катя чувствовала, как дрожит ее рука, когда она записывала в свой репортерский блокнот все, что видели ее глаза: лес, грязная проселочная дорога, развилок, омоновцы, милиция.
У одного сержантика в руках саперная лопата, у других — брезент. ЭКСГУМАЦИЯ. Слабонервных и беременных женщин просим отвернуться.
Неужели
— Катя, иди сюда! — крикнул Колосов.
Она пошла сначала медленно, потом быстрее. На брезенте, расстеленном на траве, лежало жуткое, распухшее, полуразложившееся тело. Катя, еще не веря своим глазам, глядела на… кеды без шнурков на ногах мертвеца. ЭТО БЫЛ МУЖЧИНА. Узнать его было практически невозможно. Вместо лица черная масса: налипшая гнилая листва, глина, личинки насекомых… Колосов нагнулся, на его руках были уже привычные ему резиновые перчатки, начал ощупывать эту жуткую голову, шею.
— Ну что? — хрипло спросил Спицын.
— То же, что и прежде. ШЕЯ. — Колосов осторожно приподнял волглую от влаги полу черного полушубка из искусственного меха, в который все еще был облачен мертвец. Под ним виднелись лохмотья тельняшки. — Это Тихон Соленый.
Я ориентировку помню: кеды без шнурков, шубейка — другого у этого ханыги, царствие ему небесное, ничего не было.
Соседи по коммуналке говорили, что весь гардероб он носил на себе.
Поиски продолжались до заката, но больше никаких останков не было. Колосов во главе группы сыщиков ездил в Отрадное. Там их встретила могильная тишина. Школа была пуста — ни Базарова, ни учеников. На дверях жилого корпуса висел японский сенсорный замок.
В половине девятого вечера Спицын приказал сворачивать прочесывание. После обнаружения трупа пропавшего без вести алкоголика он Колосову ни в чем не перечил.
— Санкцию завтра у прокурора возьмем на обыск базы? — спросил он, давая понять, что сделает все, как скажет начальник «убойного». — Может, улики там найдем, кровь? Трупа-то девушки нет… А заодно теперь уж и дачу в Уваровке тряхнем, а?
Колосов отрицательно покачал головой.
— Не будем обыска делать? — озадаченно переспросил Спицын. — А что же ты, Никита Михалыч, тогда предлагаешь?
— Я? — Колосов смотрел на лес, тонувший в дымке прозрачных летних сумерек. — Я предлагаю ждать.
— Чего?
— Не чего, а кого. Того, кто сейчас нам больше всех нужен.
— А ты думаешь, что ОН еще сюда вернется?
Колосов снова кивнул.
— А зачем? Зачем ему возвращаться именно сюда?
— А вот это, если повезет, мы и узнаем. — Колосов устало вздохнул. Может быть. ЕСЛИ ПОВЕЗЕТ.
Глава 26
ЗАДЕРЖАНИЕ ПОД ЛУНОЙ
Июнь начинался непогодой: небо заволокло свинцовыми тучами. То и дело моросил дождь. После удушливой майской жары это казалось особенно печальным: ненастное лето — что может быть обидней?
Среда и четверг первой летней недели прошли тихо: в Раздольске ничего особенного не случилось. На бывшей базе отдыха в Отрадном по-прежнему царило полнейшее безлюдье.
Жизнь там, казалось, замерла надолго.
Однако Колосову эти дни тихими не показались. Он успел побывать во многих разных
В Раздольске теперь круглосуточно дежурила группа быстрого реагирования из числа сотрудников отдела убийств и оперативно-поискового отдела Главка. Со временем в Отрадном и в Уваровке планировалось установить и кое-какую спецтехнику, но для нее время еще не пришло. У коллег и подчиненных Колосова складывалось впечатление, что их начальник совершает роковую ошибку, наотрез отказываясь немедленно проводить в школе и на даче в Уваровке обыски. — Но каково же было их удивление, когда вся оперативная группа получила и новый строжайший приказ: в случае появления в поле зрения Степана Базарова ни в коем случае не задерживать его до тех пор, пока… «Я сам решу, когда это сделать. За эту операцию отвечаю лично я», — жестко обрывал Колосов возражения коллег, однако объяснять, почему он придерживается такой выжидательной тактики, он не торопился.
Долго, конечно, такая игра в секретность длиться не могла, это он отлично понимал. «Задерживать», «брать с поличным и немедленно», «добиваться санкции на арест и обыск» — как часто по прежним своим делам Никита брал буквально за горло и прокуратуру и начальство, добиваясь решительных оперативных действий, — ничего подобного он не делал. Вместо того он приезжал вечерами в Раздольск, читал рапорты наружного наблюдения за дачей и школой, где не было ничего интересного, курил, смотрел в окно, бездействовал и ждал, ждал… Чего?
Что-то внутри Колосова упорно твердило: если поспешишь — крупно проиграешь. И проиграешь не сейчас, не сию минуту, а в будущем, в перспективе. Бог мой, трудно, что ли, «убойному» отделу этого свихнувшегося типа взять за жабры? И не таких брали. Дело заключалось в том, что в случае задержания не с поличным прямых улик на Степана Базарова пока все еще не было.
Колосов чувствовал: в том, что внук знаменитого режиссера и есть фигурант по раздольским убийствам, сомневаются сейчас даже его собственные, колосовские, коллеги. Да, на оперативке они слыхали от своего шефа информацию о школе выживания и каких-то там боевых искусствах, о предположительном участии ее «учеников» в налете на цыганский поселок. Однако цыгане продолжали хранить по этому эпизоду полное молчание. К ним даже был послан прощупать ситуацию начальник криминальной милиции Раздольского ОВД, лично знавший местного «барона» Симеона Гереску.
Но ни одной жалобы на базаровских учеников не последовало. У «барона» болела сестра — сердечница. И он, казалось, был целиком поглощен заботами о ее здоровье.
Слыхали сыщики и информацию о том, что внук режиссера предположительно страдает каким-то острым психическим расстройством. «Каким? — резонно спрашивали они Колосова. — Что тянуть резину? Надо немедленно и предметно допросить на этот счет его братьев, дядю, домработницу, ведь родные знают об этом типе все. Наверняка знают, и где он скрывается. Почему же ты не хочешь с ними прямого контакта?»