В море погасли огни (блокадные дневники)

Капица Петр Иосифович

Чтобы пугнуть гитлеровских подводников, я сбросил несколько глубинных бомб и вернулся к месту катастрофы. Из пучины, проглотившей корабли, бурно всплывал мазут и пузырился среди барахтавшихся в воде людей...

– Разъедает глаза... скорей вытаскивайте!
– кричали плававшие.

Мои краснофлотцы, привязав к бросательным концам пробковые круги, стали выуживать тех, кто имел силы уцепиться. Одним из первых они вытащили старшину радистов Сорокина. Он плавал на МО - 211.

– Где ваш катер?
– спросил я

у него.

– Не знаю, меня снесло с палубы, - ответил Сорокин.
– Я поплыл к "Артему" и опять попал в беду.

Спасенные просили пить. Их тошнило. Мазут разъедал глаза. И нечем было промывать. У нас кончилась пресная вода.

Подобрав из воды человек пятьдесят, я решил самостоятельно догнать корабли, ушедшие дальше, так как охранять мне уже было некого.

Несмотря на мглу, лишь изредка озаряемую вспышками взрывов, я шел полным ходом мимо застывших на минном поле транспортов. Чтобы не налететь в темноте на всплывшую мину, я выставил на носу двух впередсмотрящих, самых зорких старшин.

Часа через два мы увидели на горизонте силуэты крупных кораблей. "Эскадра", - догадался я, и дальше идти не решился. Малым кораблям в ночное время без вызова запрещено подходить к миноносцам и крейсерам. Они могут принять тебя за противника и расстрелять без предупреждения.

Выключив моторы, я стал ждать рассвета. Вскоре нас придрейфовало к МО 142. Он, оказывается, шел в конвое эскадры, но из - за течи и повреждения мотора отстал, а теперь, так же как я, боялся приблизиться к своему конвою.

– Кто там впереди?
– спросил я у командира катера.

– "Киров", "Ленинград" и новые миноносцы. Стариков почти не осталось. Собственными глазами видел, как погиб "Яков Свердлов".

МО - 142, оказывается, находился в каких - то двух кабельтовых от "Якова Свердлова". В девятом часу наблюдатели заметили в море всплывшие мины и как бы след перископа подводной лодки. Командир МО - 142 на всякий случай поднял сигнал: "Вижу подводную лодку противника", прибавил ход и кинулся в погоню, сбрасывая на ходу глубинные бомбы.

"Яков Свердлов" тоже поднял сигнал "Э", дал несколько гудков и вышел на бомбометание; он, видимо, сбросил только одну малую бомбу, потому что вспучилась вода и послышался глухой звук, а затем вдруг взвился у правого борта "Якова Свердлова" столб пламени и мощный взрыв почти переломил корабль. Нос и корма миноносца были задраны, а на середине уже перекатывались волны.

Корма миноносца все больше задиралась вверх, стали оголяться винты... с палубы посыпались в воду люди, а вместе с ними и... глубинные бомбы, приготовленные к сбрасыванию. Одна из этих бомб взорвалась почти у борта МО - 142. Его так тряхнуло, что заглох левый мотор и появилась течь.

Катерникам одновременно пришлось исправлять свои повреждения и подбирать утопающих. Так они отстали от своего конвоя и вынуждены были лечь в дрейф.

– Какие-нибудь

корабли ушли дальше?
– поинтересовался я.

– Навряд ли, - ответил командир МО - 142.
– Мы обогнали все караваны.

– Почему эскадра остановилась?

– Говорят, что где - то показались торпедные катера. На крейсере, видно, ждут рассвета.

– Очень остроумно! Ведь любому курсанту известно, что самое лучшее время для такого перехода - темная ночь. В темноте, какой бы ни был путь, отделаемся меньшими потерями.

– Командующий на крейсере, иди посоветуй, как ему действовать, - не без издевки предложил мне командир МО - 142.

До рассвета было часа четыре. Я разрешил большей части команды отдыхать, а сам оставался на мостике. Под утро услышал за кормой далекие неясные крики с моря.

"Тонут. И спасать, видно, некому", - подумал я и объявил тревогу. Катер направил в сторону криков.

По пути попадались плывущие в воде бескозырки, шляпки, чемоданы, обломки дерева. Наконец увидели людей, повисших на перевернутых шлюпках, плотах, бревнах и... всплывших минах. Некоторые раненые были в гипсовых повязках.

– Спасите!.. Нет сил... скорей!
– кричали они.

Все они были с затонувшего ночью транспорта. От холода и усталости мужчины и женщины с трудом говорили.

Вода в этом участке моря была такой прозрачной, что я с мостика разглядел темневшие на глубине рогатые шары.

Избегая опасных мест, мы стали выуживать обессиленных пловцов. Трем мужчинам, висевшим на минах, боцман крикнул:

– Эй, на минах! Довольно обниматься, бросайте своих красавиц, добирайтесь вплавь. Мы к вам подходить не будем.

Двое бросили мины. По - собачьи молотя по воде руками и ногами, они добрались до перевернутой шлюпки, а затем - до брошенных им пробковых кругов. Но солдат, у которого на спине торчал вещевой мешок, никак не мог расстаться со своей спасительницей. Он тонким голосом запричитал:

– Ой, милые! Ой, родные!.. Ой, не умею плавать!

Боцман толкнул к нему длинную доску. Но она, видно, показалась солдату ненадежной. Он продолжал висеть на мине и выкрикивать:

– Ой, не сдюжит ваша доска... посылайте лодку!

А я в это время заметил движение кораблей эскадры: они снимались с якорей и выстраивались за медленно двигавшимися тральщиками.

– Пошли, больше возиться некогда, - громко сказал я.
– Не хочет плыть, пусть остается на мине. А наш сигнальщик в шутку выкрикнул:

– Эй, пехота, смотри, мина задымилась... Сейчас взорвется!

Это подействовало. Солдат бросил мину и, держась за доску, поплыл к пробковому кругу. Когда его подняли на палубу, раздался смех. Пехотинец оказался бережливым: кроме вещевого мешка он сохранил еще и кирзовые сапоги. Они у него за ушки были привязаны к поясному ремню. Бедолага заранее разулся.