В море погасли огни (блокадные дневники)
Шрифт:
Со двора послышалось нарастающее завывание сирены. Захлопали двери. Снизу донесся топот многих ног.
Вскочив, я быстро оделся и хотел бежать. Но куда? Зачем? Здесь я не был "расписан", не имел своего поста, как на "Полярной звезде".
– Куда тут деваться во время тревог?
– спросил я у соседа по койке.
Тот зевнул, потянулся и, закурив, ответил:
– Вчера в Петровский парк загоняли. Там наши бомбоубежища.
Видя, что старший политрук никуда не спешит, я тоже остался в здании.
Воздушная тревога длилась недолго. Не успел я побриться, как по радио разнеслась песня горниста, играющего отбой.
Отыскав секретаря политотдела, я попросил вызвать почтаря. Ко мне явился главстаршина в поношенном бушлате и черных краснофлотских брюках, заправленных в голенища кирзаков. Внешность его была какой - то стариковской, хотя ему не было и тридцати лет. Старили главстаршину мешки под глазами и стертые зубы, державшие обгорелую трубку. Мне показалось, что этот морячина попал в ОВР из торгового флота. На малых судах боцманы и механики любят напускать на себя солидность морских волков.
– Где вы до войны плавали?
– спросил я.
– На Балтике. И на островах служил. Морское дело знаю, могу исполнить любую работу. Можете проверить. Морских волков узнают по аппетиту и беспробудному сну. Всеми этими качествами я обладаю в полной мере.
Главстаршина, поняв, что я не кадровик, что передо мной можно не тянуться, распустил язык. Он явно рисовался, изображая развязного эрудита. Видно было, что это тертый калач.
– Говорят, вы стихи пишете?
– поинтересовался я.
– Могу.
– В газете приходилось работать?
– Было дело. На Гогланде за редактора многотиражку подписывал.
– Почему же вас почтальоном сделали?
– В политотделе думают, что это самая близкая к писательскому труду деятельность.
Клецко был старожилом в соединении, он знал, где и что можно добыть и к кому обратиться. В первый день я не уловил в нем швейковских задатков и предложил:
– Пойдете в секретари многотиражки?
– Хоть сейчас! Надоело с почтальонской сумкой таскаться и всюду слышать одни попреки: "Где мои письма? Куда их деваете?" - точно я их сам пишу или рву. Один даже сказал: "Он их выбрасывает, чтобы меньше бегать". А разве я виноват, что письма плохо ходят? Прихожу на камбуз, а кок "расхода" не оставил. "Я тебя, гада, кормить не буду. Отдай письмо". А где я его возьму?..
– Значит, договорились, - перебил я главстаршину.
– Сейчас же отправляйтесь и доложите начальству, что слагаете с себя почтальонские обязанности и переходите в мое подчинение. Как только сдадите сумку, будем действовать сообща. Нам надо разыскать на рейде СБ-1. Для этого хорошо бы раздобыть небольшой катеришко. Кто здесь катерами распоряжается?
– Штаб. Но лучше пойти к командиру базы ОВРа - интенданту третьего ранга Белозерову. У него свои катера. Сходим вместе, а то он на меня накинется, подумает, что я сам к вам напросился.
Не теряя времени, мы зашагали к начальнику базы. В приемной нас остановил толстощекий старшина:
– Сейчас нельзя, начальник занят.
– У меня нет времени ждать, - сказал я и решительно направился к двери. Клецко отстал, он не решался без вызова показаться на глаза начальству.
В небольшой комнате за столом сидел белобрысый, почти безбровый интендант с бледным лицом и перебирал бумаги. Мельком взглянув на меня, он буркнул:
– Занят. Придите позже.
Но я сделал вид, что не расслышал его, представился. Интендант сразу же поднялся. Видимо, в его расчеты не входило обострение отношений с будущим редактором газеты. Из сурового он стал приветливым.
– Очень рад. Чем могу служить?
– спросил интендант. А узнав, для какой цели мне понадобился катер, он даже обрадовался: - Давно мечтаю заиметь свою типографию, а то бегай, выпрашивай каждый бланк. А тут и ведомости сможем отпечатать, и накладные...
Я не стал возражать. Зачем же с первой встречи портить отношения? И решил, что теперь можно поговорить и о Петре Клецко.
– Да сделайте милость, забирайте. Только наплачетесь вы с ним, предупредил Белозеров.
– Чистый Швейк! Впрочем, такой вам может сгодиться. Ему все баковые сплетни известны. Один вашу газету заполнит.
В общем, забирайте, а для порядка прикомандирую вам своего помощника по строевой. Вы только разыщите баржу и приберите ее имущество к рукам, а разгрузку и доставку возложите на Макарова. Он все произведет в лучшем виде.
Интендант Макаров оказался расторопным человеком. Без всяких возражений он отправился со мной на Петровскую пристань.
Проходя через сад, затененный огромными дубами, кленами и серебристыми тополями, мы остановились перед памятником Петру Первому, сооруженному ровно сто лет назад.
"Оборону флота и сего места держать до последней силы и живота, аки наипервейшее дело", - прочитал я петровский завет.
Сумеем ли мы его выполнить? Опасность, нависшая над Кронштадтом и Ленинградом, видно, не убавилась. Артиллерия кораблей и фортов продолжала бить по побережью. От частых залпов, сотрясающих воздух, осыпалась листва с деревьев и, кружась, падала на землю.
У пристани стоял небольшой железный катер. На нем мы и отправились на розыски баржи шхерного отряда.
В заливе виднелось много разномастных барж, они были рассредоточены по всему плесу. Небольшие деревянные баржи стояли на отмелях, выпустив вверх аэростаты, а большие железные покачивались на якорях на изрядном расстоянии друг от друга.
– В них снаряды и бомбы с прибалтийских баз, - объяснил Макаров. Близко во время обстрела лучше не подходить.
Ветер вздымал небольшую волну, но мы его не чувствовали. Мне стало жарко. Расстегнув ворот кителя, я в бинокль разглядывал каждую баржу.
СБ - 1 мы нашли на восточном рейде. Она стояла на якоре. По борту ходил часовой с винтовкой.
– Кто идет?
– окликнул он, становясь наизготовку.
– Свои, - ответил Макаров и, не обращая внимания на протесты растерявшегося часового, приказал рулевому подойти к борту.