В море погасли огни (блокадные дневники)
Шрифт:
Сегодня дует холодный ветер, временами накрапывает дождь, низко бегут облака. Самолеты не могут летать. Их заменила дальнобойная артиллерия, она бьет по рейду и Кронштадту.
Два шальных снаряда угодили в гранитную стену главного здания Кроншлота. Стена оказалась такой прочной, что увесистые снаряды, словно мячики, отскочили в сторону и разорвались в камнях на отмели.
Молодец Петр Первый, построил домину так, что мы благодарим его через двести с лишним лет!
Как был воздвигнут Кроншлот, я узнал только вчера. Оказывается, Петр Первый строил его поспешно и тайно, чтобы надежно оградить будущую столицу от набегов вражеских кораблей. Он сам промеривал лотом глубины в заливе и нашел подходящую отмель в версте от южной оконечности Котлина. Фарватер как раз проходил между нею и островом.
Мысль была проста: если на отмели построить надежный форт, вооруженный пушками, то ни один корабль дальше не проскочит. Он попадет под перекрестный огонь и вынужден будет за двадцать пять верст до Санкт - Петербурга вступить в бой.
Строительство форта Петр поручил энергичному Меншикову. Тот, получив в свое распоряжение дешевую рабочую силу - солдат двух полков, той же осенью принялся на южном берегу залива валить строевой лес, тесать бревна, сколачивать сани и клети. Как только залив сковало прочным льдом, Меншиков все заготовленные материалы на лошадях подтянул к отмели.
Одни солдаты у него вбивали сваи, другие, заполнив клети камнями, сталкивали их в проруби. Так постепенно образовался искусственный остров, на котором и была воздвигнута толстостенная круглая башня, начиненная пушками.
Сперва первый форт назвали "Кроншлоссом", что по-русски означало "Коронный ключ". Но позже эта небольшая крепость обрела постоянное название "Кроншлот", что означает - "Коронный замок".
От взрывов наш "замок" чуть колышется, точно палуба большого корабля. Видно, подгнили какие - то сваи. Но все равно мы себя здесь чувствуем лучше, нежели в Кронштадте.
На южном берегу не угасают костры. Гитлеровцы не успокаиваются, они все еще надеются смять наши войска хотя бы на Ораниенбаумском "пятачке". Если им это удастся - плохо будет Кронштадту! Гитлеровцы смогут стрелять в упор.
Нашу типографию шутники назвали "подпольной". Военкоров вдруг развелось больше, чем нужно. Они являются по два - три человека, но, конечно, без корреспонденции. Главная цель прихода: взглянуть на девчат. Как бы ни было тяжело, они рады позубоскалить и вскружить голову какой-нибудь Тоне или Раечке. Отваживает этих "корреспондентов" Клецко. Он дает гостям бумагу, карандаш и заставляет писать заметки, а это действует безотказно: у "корреспондентов", оказывается, нет никакого времени, они стремятся скорей улизнуть.
Нужно сказать, что женщины никогда не служили на этом островке, лишь за бельем прибывали пожилые прачки. Поэтому моряки издавна прозвали Кроншлот "островом погибших женихов". Здесь они редко получали увольнительные и девушками любовались только в бинокль. Поэтому две наборщицы и молодой корректор вызывали повышенный интерес.
В бухту Кроншлота то и дело заходят катера МО пополнить боезапас, получить свежий хлеб, сыр, консервы. Для них в клубе беспрестанно крутят старые кинокартины.
Стоянка недолгая, но моряку и за эти минуты хочется как можно больше вкусить береговых радостей: катерники набиваются в клуб и с затаенным дыханием смотрят на недавнюю мирную жизнь, похожую теперь на сон. Досмотреть картину до конца редко кому удается, так как от дверей через каждые пятнадцать - двадцать минут доносятся голоса дежурных:
– Сто двенадцатый - на выход.
– Зенитчикам - построиться на берегу.
– Двести восьмой - через пять минут отходим.
Зрители неохотно поднимаются и бегут к выходу. Ряды скамеек пустеют, но через некоторое время заполняются новыми катерниками.
Я заметил, чем труднее людям на войне, тем больше их тянет к зрелищам, к музыке и танцам. Почти на каждой короткой стоянке появляются баяны, гитары, мандолины. Катерники выносят из кубриков патефоны и на пирсах, а то и на парапетах отбивают чечетку или русского.
Сегодня в Кроншлоте появилась фронтовая бригада ленинградской эстрады. Народу в зал набилось до отказа. Краснофлотцы сидели на полу и стояли вдоль стен.
Надев бушлаты и бескозырки, два пожилых актера спели старые матросские песни. Затем выступила танцевальная пара с таборными танцами. Черноглазая артистка так лихо трясла плечиками и грудью, что вызвала овацию. Ее долго не отпускали со сцены, заставляя каждый танец повторять на бис.
Закончился концерт сатирическими куплетами о четырех "Г" - Гитлере, Геринге, Геббельсе, Гессе. Куплеты были по-солдатски грубыми и не очень остроумными, но оттого, что их исполнял унылый и тощий детина, они вызывали взрывы смеха и аплодисменты.
Артистов моряки гурьбой провожали на катер, а они, глядя на далекие пожары на петергофском берегу и беспрерывно взлетающие ракеты, спрашивали:
– В Кронштадте менее опасно, чем у вас? Кроншлотцам не хотелось их огорчать, и они без зазрения совести врали:
– Ну конечно, там Дом флота имеет хорошее убежище. Но вы и нас не забывайте, приезжайте еще.
26 сентября. Вчера весь день прошел без налетов авиации. Воспользовавшись передышкой, начальство устроило "переселение народов". Вся жилплощадь Кроншлота распределена по - иному.
Мне и секретарю партийной комиссии, батальонному комиссару Власову, отведена отдельная комната на втором этаже круглого здания, у входа в бухту. Комната небольшая, в нее с трудом вместились две койки и столик. Здесь будут храниться все наши материалы.
Власов - тусклый блондин с бледной и вытянутой физиономией. На щеках и подбородке у него какое - то подобие растительности - кустики бесцветных щетинок. Подозреваю, что он обходится без бритвы. По виду Власову лет тридцать пять. Он почти не улыбается, всегда серьезен. Видимо, эта черта и выдвинула его в секретари партийной комиссии.
У Власова хозяйственные задатки: он натаскал к круглой печке дров, раздобыл чернил и завалил стол папками.
– Никого из посторонних не оставляй здесь, - предупредил он меня.
– Все дела секретные.