В море !
Шрифт:
– Куда мы пойдем?
– спросил Скворцов.
– Куда хочешь. А то не поедем ли на острова? Возьмем карету и покатаемся... Хочешь?
– Что ты?
– испуганно воскликнул Скворцов.
– Ведь поздно - четыре часа, а к пяти ты обещала вернуться домой. Будь благоразумнее.
– И то правда... поздно... А ведь я рассчитывала на эту прогулку. Теперь так хорошо на островах. Эта встреча с Ванечкой все расстроила!
– капризно, с видом балованного ребенка, проговорила Нина Марковна.
– Но все равно... Я так рада, что с тобой... Где ты был? Что делал все утро? Рассказывай!
Скворцов, добросовестно дал отчет о проведенном утре, и адмиральша спросила:
– Как это ты встретился с мужем? Он не догадался, зачем ты в Гостином дворе? Конечно, нет! Он не особенно догадливый, этот бедный Ванечка... Как тяжело его обманывать!
– вздохнула она, и ее подвижное хорошенькое личико на секунду омрачилось.
– А я тебя ждала... чего только не передумала... Думала, что ты вдруг меня разлюбил и не придешь... Какие глупости лезут в голову, когда любишь так, как я тебя люблю... Не правда ли, глупости? Ведь ты любишь свою Ниночку!..
Голос ее звучал чарующей нежностью, и глаза были полны выражением страстной любви.
– Разве можно не любить такую обворожительную женщину!
– промолвил тронутый этой любовью молодой человек.
– Но ты, Ника, кажется, не рад, что мы одни? Твои мысли где-то далеко? допрашивала Нина Марковна, по-видимому, не вполне удовлетворенная краткостью уверений своего любовника, и с подозрительной пытливостью взглянула ему в глаза.
– Бог с тобой!.. С чего ты взяла?
– несколько смущенно проговорил молодой человек, мысли которого, действительно, не вполне принадлежали адмиральше.
– У тебя сегодня такое невеселое лицо... Тебя точно что-то гнетет... Что с тобой, мой ненаглядный?..
Скворцов решил сказать половину правды и проговорил:
– Знаешь, что меня беспокоит?
– Что, милый?
– тревожно спросила Нина Марковна.
– Мне кажется, что Иван Иваныч догадывается о нашей любви.
– Только-то?.. Успокойся. Бедный Ванечка ничего не подозревает.
– Ты уверена?
– Мне ли его не знать? Я сама прежде думала, но убедилась, что мои тревоги напрасны. Он убежден, что мы дружны, что ты мой поклонник, но что больше ничего нет... И он очень привязан к тебе. Когда тебя нет день, другой, он всегда спрашивает: отчего тебя нет? По счастью, бедный Ванечка совсем не ревнивый, и если б ты знал, какой добрый и хороший человек...
– И как безгранично любит тебя, - вставил Скворцов.
– И я его очень люблю и уважаю, как прелестного человека... деликатного, который балует меня... Да, люблю его, как отца... Нет, Ника, он не ревнует... Да и не имеет права. Несмотря на свою привязанность, ведь он понимает, что виноват передо мной...
– Он виноват?
– Глупый! Разве не понимаешь? Он женился, когда ему было сорок пять, а мне... двадцать, - проговорила, слегка запнувшись, Нина Марковна, так как утаила три года.
– Теперь ему пятьдесят пять, а мне... тридцать. Я - молода; он - старик. Он совсем отжил и не знает страсти, а мне еще жить хочется... И разве я виновата, что полюбила тебя?..
И, странное дело, несмотря на решение Скворцова покончить с этой связью, слова Нины Марковны радовали его.
– Надеюсь, и ты, Ника, только мой и ничей больше?
– продолжала адмиральша.
– Ты не обманываешь меня?..
Скворцов уже боялся, как бы эта мирная прогулка не омрачилась вспышкой ревности и сценой. Обыкновенно сцены начинались именно с такого вопроса, и подозрительная адмиральша, возбуждавшаяся своими же словами, которые диктовало ей фантастическое воображение, приходила в то состояние подозрительной, слепой ревности, которое разрешалось гневными, самыми невозможными обвинениями и упреками, слезами и мольбой, рядом с угрозами и требованиями клятв именем "покойной матери" в том, что любимый человек любит ее безгранично и находится, так сказать, в полной ее собственности, весь, со всеми своими помышлениями, и должен вечно помнить, что она для него всем пожертвовала. Ах, он хорошо знал эти сцены и хорошо знал свое подневольное положение, и все это, главным образом, и отравляло его любовь. Знал он, что после всех таких бурь и отчаянных клятв и именем "покойной матери", и именем здравствующего отца, происходила финальная сцена примирения в таких жгучих, необузданных поцелуях (если тому не мешали обстоятельства), что он уходил хотя и счастливый, но несколько утомленный и от этих бурных шквалов ревности, и от такого избытка страстной любви.
Была ли сегодня Нина Марковна в "штилевом" настроении, или улица несколько сдерживала ее ревнивые чувства, но только она на этот раз удовлетворилась простым уверением Скворцова, что кроме Нины Марковны для него не существует на свете женщин.
Они уже незаметно прошли всю Садовую. Радостная и довольная Нина Марковна говорила о близости счастливого времени, когда они могут на даче проводить целые дни, не тяготясь присутствием Ванечки.
– И знаешь что?
– неожиданно прибавила она, - ты живи у меня на даче... К чему тебе ездить из Кронштадта?
– Что ты, с ума сошла, Нина?
– испуганно воскликнул Скворцов.
Нина Марковна усмехнулась.
– Ты знаешь, кто подал эту счастливую мысль?
– Кто?
– Ванечка... Он еще сегодня говорил мне об этом, жалел, что ты будешь жить в пыльном, душном Кронштадте, и сам тебе предложил перебраться на дачу... Ты разве не рад этому?
– Иван Иванович предложил?
– изумился Скворцов, решительно не понимавший, до чего может идти простота адмирала.
– Ты говоришь, Иван Иванович?
– повторил он.
– Чему ты так удивляешься?
– Но это невозможно... Это скандал... Я ни за что не перееду к тебе. Я не хочу тебя компрометировать. И, наконец, разве можно так злоупотреблять доверием Ивана Ивановича?
Адмиральша сделала недовольную гримаску. Напрасно Ника так боится всего. И с каких пор он сделался таким осторожным?
Однако она не настаивала на этот раз. Он может приезжать и иногда оставаться. Не правда ли?
"Я, может быть, буду далеко в это время!" - подумал Скворцов и, вероятно вследствие этого нежно ответил, что, конечно, будет приезжать так часто, как только возможно.
– Однако, уже без четверти пять... Едем!
Они взяли извозчика и поехали в гостиницу.
– И ты думаешь, что мы так и расстанемся, а я тебя оставлю одного, чтоб ты поехал в Аркадию?
– вдруг сказала Нина Марковна.
– Но я не собираюсь в Аркадию... Я вечер буду у сестры.
– Нет, ты будешь со мной!
– радостно воскликнула Нина Марковна.
– У меня явился великолепный план. Это вместо утренней поездки. Я останусь в Петербурге. Скажу Ванечке, что не успела все купить, что нужно. Мы проведем вечер одни... Совсем одни... Ведь это так редко бывает... Поедем на острова, оттуда ко мне чай пить.