В начале было больно

опыт онтологического бодрствования в десяти главах

Довелось мне как-то, семи лет от роду, стоя в очереди за мороженым, повстречаться со своим будущим. В этом – ничего удивительного, так у всех случается. Достаточно повспоминать хорошенько детство, и обязательно отыщется нечто, определившее в большой степени твою жизнь. И ты начинаешь соображать, что менять-то её получалось, только изменить не вышло. Предопределённость ли это, или ещё что, а от очевидной связи никуда не деться.

Ну так вот, стою в очереди. Карман оттягивает выигранная в пристенок куча денег – на ореховое эскимо хватало за глаза. И я горд собой, и коммерческие перспективы радужны. Но лоточница

здорово тормозила, очередь двигалась медленнее некуда, вдобавок – жара, отчего настроение портилось, а думы об эскимо теряли концентрацию. На асфальте – камешек с бутылочной крышкой давно отфутболены, шаркать сандалиями надоело. Скука вселенская. И тут замечаю такого же шкета из очереди. Только светленький, серьёзный, во всём глаженом, и на деньги явно не играющий. Стоял он, стоял. Супился. А потом вдруг говорит, громко и ни к кому не обращаясь: «А что значит хотеть?» Вопрос, наверное, касался мороженого, потому что вытолкнул пацана из строя и чуть не парадным шагом повёл прочь. Перехотел малый. Или, всё-таки, заставил себя? Заставил себя перехотеть по-настоящему? Кто его знает, что там переключалось в той белобрысой головке? И переключалось ли вообще. А в моей вот переключилось, и чужой вопрос стал моим. Очень надолго. Знать бы мне тогда, во что он выльется и куда приведёт – предпочёл бы без раздумий очередь за лимонадом.

Вызвать к себе жалость и заставить близких озаботиться вашим здоровьем легко. Достаточно, устремляя взгляд в никуда, заявить об открытии смысла Бытия, и Вас незамедлительно примутся утешать. А если Вы продолжите упорствовать, дело закончится пристальным за Вами наблюдением. Это и понятно, провозглашать вслух столь непрактичные вещи оскорбительно для окружающих и таит для них опасность. У них – большая политика, хлеб насущный и, как говорил Жванецкий, «духовная пища: книги, кино, эстрада, керамика». Весь этот жемчуг нуждается в прочной нити, а не в вашей размочаленной пеньке. Вы отнимаете время; покушаетесь на спланированное развитие; дурацким любопытством, не имеющим никакой полезности, расшатываете стабильность. Вам тут места нет. Разве что, в вольерах, обитых мягким, или почётных резервациях философских хрестоматий, и при условии, что не случится погребения менее дорогого и гораздо раньше.

Впрочем, всякая ущербность гонима и шпыняема. Так что, лучше жалость к себе не вызывать совсем, а философствованием – подавно. Лучше – размышлять над смыслом Бытия в строжайшей тайне. «Молчи, скрывайся и таи и чувства, и мечты свои», обзаведясь для маскировки хотя бы некоторыми атрибутами социальной адекватности, как то: верностью идеалам и традициям, не допуская и мысли об их возможной дремучести; или доверительным отношением к мнению звёзд шоу-бизнеса по вопросам государственного устройства. И не забыть о пении в унисон – обязательно публичном! Для подстраховки. Чтоб избежать недружелюбного прищура с тыла или неожиданной проверки документов.

«О, как всё некомфортно и опасно! – скажете вы. – Не легче ли вообще оставить это Бытие со всеми его смыслами и заняться, коль уж так охота нагружать мозги, размышлениями над чем-то менее хлопотным?» Пожалуйста! Но при этом следует учесть, что размышления над чем бы то ни было – если они, конечно, размышления, а не компромиссный сговор с самим собой, где попирается всякое аргументированное возражение – приводят исключительно к нашему вопросу-красавцу. Не напороться на него сложно. И многократно сложней выкинуть из головы, уже напоровшись. Придётся таскать в своём темени эту занозу, пока не найдёшь ответа.

Здесь Вы вправе не сдерживать возмущение и разразиться гневным верчением у виска указательным пальцем. А можете и проявить тактичность, просто сплюнув в мою сторону. Мол, что ты хочешь сказать, придурок? Что открыл смысл Бытия?

Что же привести мне в свою защиту? Сперва – короткую справку: нас на планете – около семи миллиардов. Затем продолжить так: количество идиотов в группах с ограниченным количеством участников безгранично. Это утверждение, как показывает цивилизационная практика, не содержит противоречия. Значит, отнесение любым человеком любого человека в разряд придурков – абсолютно правомочное деяние с абсолютно правдивой оценкой. «Умный» – не антоним слова «глупый», а иллюзия, лингвистический образ самомнения. Касательно же открытия смысла Бытия, так это тоже правда. А, как известно, вариации правды в численном выражении равны количеству упомянутых идиотов, поэтому можно смело начхать на её качество. Ну, правда – и правда. Открыт смысл – и ладно. Лежи себе тихонечко в куче точно таких же смыслов и не тянись в генералы! Теорию ещё нужно построить. А потом и доказать. Поэтому – да, мы можем говорить не об открытии смысла Бытия, а всего лишь о гипотезе оного. Об эскизе онтологической модели. О забаве – ни пришей, ни пристегни. Впрочем, и Общая Теория Относительности пылилась без малого полвека до её практического использования в Системе Глобального Позиционирования.

Кому любопытно – милости просим в экскурсию по памятным местам. Однако, осознавая, что она способна сокрушить неподготовленный рассудок, и что мы пока ещё вне стен психиатрической лечебницы, а лишь в периметре её упрощённой версии, то в попутчики никого не гоним, и удовлетворимся хоть малочисленной группой, хоть одиночным путешествием. И да согреет нас в дороге напутствие из «Зияющих высот» Александра Зиновьева: «Нужно принять одиночество как норму, как состояние, имеющее свои неоспоримые достоинства: независимость, беззаботность, созерцательность, призрение к потере…» Цитата обрезана. Полный перечень неоспоримых достоинств содержит ещё и готовность к смерти. Но давайте считать, что это качество вольно догнать нас в пути, если мы не успеем по каким-то причинам понять, что достойно подготовиться к чему-то плохо определяемому крайне затруднительно. Дегустируя что-либо впервые, доверяешься собственным рецепторам, а не рекламным анонсам. Нам, бодрым пессимистам, не к лицу измерять собственные жизни в единицах времени. Пока настырный оптимист, воодушевлённо борясь с тяготами, верит в лучшее будущее, пессимист нашего покроя, принимая неотвратимость худшего, жадно наслаждается настоящим. И, как говаривали извозчики в незапамятные времена, «Держите, барин, шляпу!» Что в переводе означает «Пристегните ремни! Езда прогулкой не покажется!»

Отправляясь в путешествие на завышенных скоростях и по незнакомой местности, нужно озаботиться в первую голову не амуницией и провиантом, а навигацией. Она, на момент едва ощутимого мною очарования главным вопросом философии, была не ахти какой. Это сейчас тебя GPS выгуливает, а раньше думать приходилось вручную. Вот тебе путеводитель с сомнительной топонимикой, и езжай себе напитывайся знаниями. Ну, куда, скажите, такой штурман может направить мысли пилота двадцати с гаком лет? Безусловно, на поля духовных битв человечества – в окопы культуры и многоцветия искусств, всерьёз считающих себя способом улучшения человека и Мира. И там тебе поначалу хорошо. Ты тоже серьёзен, и тоже считаешь себя способным что-нибудь улучшить. Ты, увы, оцениваешь свои таланты, как таланты, способные противостоять торчащей перед тобой веренице кровавых подонков в галстуках и с мытой шеей. Подонки те «знают грамоте» и легко угадывают в сервировке десертную вилку, а ты уверен, что способен их улучшить. В свои двадцать с гаком? Улучшить их? А вот тебе уже и тридцать с гаком, и сорок. И ты всё ещё не в состоянии купить себе нормальный навигатор, но продолжаешь сказочное предприятие!

Глянь вокруг: даже обладатели приличного набора просвещённости, уберегшие свою мораль от прободения, мало отличаются от безнравственных обскурантов. Ибо мораль их – всякая в своё время – была, по большей части, если не костром, так дыбой: и для Джордано Бруно; и для женских брюк Коко Шанель; и для свободы личных сексуальных предпочтений. Так и сегодняшние они, борющиеся за свои ценности, тоже давят новых Бруно и Коко, а в перерывах меж кострами – самих себя. С той лишь разницей, что давят затейливей, чем предки. С упором на технологичность и массовость. Куда ж ты лезешь? Это же люди, милый! Люди! Всё, что ты успел о них узнать – это то, что они сами успели о себе понаписать. То есть, ничего! Гиблым делом ты занят, дражайший.

Да ясно, что люди. И шаткость положения тоже ясна, и оттого – паника. Но в рукаве ведь сильный козырь – рукопись, результат многолетнего труда, готовый опровергнуть сомнения. Нужно только дать ему выйти в свет, напитаться сторонними оценками, окрепнуть и тогда….

Тогда, короче, сработала инерция движения: пока думаешь остановиться, продолжаешь идти. И рукопись пошла. А ты, ею ведомый, семенишь сзади, и до тормоза уже не дотянуться. Но для сочинений «с улицы» в издательских домах дверь – на швабре. Нужна маркетинговая целесообразность или, на худой конец, авторитетная рекомендация.