В начале пути
Шрифт:
— Здравствуйте, коллега Грумпель!
— И вам того же, господин Дэйв.
Дэйв, если вы поняли, это я, демон третьей ступени. Грумпель, усевшись за стол, взял кувшин с заранее заказанной мной «червосливкой», хлобыстнул прямо из горлышка, и выставил табличку с надписью: «Бытовая магия, заговоры оружия, амулеты и прочее.» Пора за работу браться.
Сталкер, севший напротив, воровато оглянулся по сторонам и вытащил из-за пазухи лист бумаги.
— Это что? — спросил Грумпель, брезгливо глядя на мятый листок.
— Тут эта, пожелания… В смысле
Я развернул список, пробежался по нему глазами и отдал обратно магу:
— Посмотрите, господин Грумпель, в принципе ничего невозможного здесь нет.
Грумпель нацепил на нос очки и стал читать.
— Тэк-тэк… Затопить старую шахту… Так с такой погодой ее и так затопит. Быстро хотите? Не вопрос, затопим. А для чего, если не секрет? Дракон там поселился, сокровища стережет? Интересно. Дальше чего? Чтобы солнце светило. А чем же я шахты топить буду? И вообще с этим к Богу. Так что одно желание могу исполнить, говорите, где именно шахта.
Взяв со сталкера две тысячи за услугу, я покопался в мешочке и сунул ему в руку талисман:
— Подарок фирмы! Всего доброго, брат.
Заказчик, радостно улыбнувшись, направился в сторону стойки с выпивкой, а Грумпель начал задавать дурацкие вопросы.
— Дэйв, а зачем ты отдал ему «блуждающего путника»?
— Что за глупый вопрос, уважаемый компаньон? Пока этот счастливчик будет блуждать в поисках своих сокровищ, мы отправимся туда и сами все заберем. Согласитесь, хорошая идея, да? Надо только акваланги раздобыть.
— Ты пройдоха и жулик.
— Нет, Грумп, я демон, а у каждого демона есть свои маленькие слабости. Следующий!
Следующим был орк, возжелавший мазь-невидимку. Достав из кофра баночку с бурой жидкостью, я объяснил как ею пользоваться, но, судя по физиономии клиента, вряд ли он понял хоть что-то, кроме слова «намазать». О том, что мазь воняет как задница дракона и привлекает практически всех местных тварей, я ему не сказал. Он ведь невидимым хочет стать, а про запахи ничего не говорил. Да и вряд ли претензии выставит, сожрут его, как пить дать.
Заработали мы за этот вечер ни много, ни мало, аж восемнадцать тысяч. Даже удалось раскрутить на монету одного жалобщика. Не понравилось ему, видите ли, что после приема нашей настойки для роста зубов у него четыре клыка оказались золотыми. Я и содрал с него за драгметалл, чтоб неповадно было. Да еще и старую берданку ему всучил:
— Это, — говорю — заговоренное ружье! Тролля с десяти шагов в щебенку превращает. Всего полторы штуки.
Купил он ее, довольным ушел. А как иначе, ведь у нас все для клиента. Только вот Грумпель со своими дурацкими вопросами опять приставать начал.
— Дэйв, ведь это было обычное ружье, а ну как обман вскроется?
— Для того, чтобы обман вскрылся, к троллю надо подойти на десять шагов. А вы видели кого-нибудь из тех, кто на это отважился, выжившими? Я лично не видел. Так что будьте спокойны, претензий не будет.
— И все же, Дэйв, мне ваши методы…
Тут на наш стол прилетел гном. Ага, мордобой начался, и, надо, сказать,
— Извините, компаньон! — сказал я и врезал в чью-то морду, так кстати появившуюся из-за плеча Грумпеля.
Станислав Лабунский
Жил — был вор
Жил-был в городе Киеве вор. Несмотря на возраст, авторитет в определенных кругах и две ходки к «хозяину», погоняло у него было несолидное. Нет, не Бычий Член, зря ты так подумал. Деловые люди его Галчонком звали. За его неодолимую тягу спереть что-нибудь блестящее. Перстенек какой-нибудь или цепочку.
«Счастье, — говорил он, — есть ловкость ума и рук. Все неловкие люди — за несчастных всегда известны. Это ничего, что так много мук приносят эти легкие и воздушные жесты. Эти плавные и привычные жесты. В бурю, грозы, в глухую житейскую стынь, в час утрат и в минуту, когда тебе больно и грустно, всем казаться естественным и простым — это самое высшее в мире искусство.»
Сейчас он нацелился на браслет известного эстрадного певца Аполлона Пяста. Там только золота было на полкило, а главным призом был, естественно, бриллиант в тридцать карат, подарок одной престарелой поклонницы. Сначала он на разведку местности явился в неброской джинсе и сразу стал заметен на фоне фанатов как темное пятно на пестрой картине. Пришлось натянуть канареечного цвета куртку и малиновую бейсболку. Первый раз в жизни он так оригинально замаскировался, слился с толпой. Сейчас надо было ждать удобного случая. В одиннадцать часов пресс-секретарь Аполлона сообщал обожателям новости и затаскивал в дом пару-тройку девиц посмазливее. Значит, через двадцать минут будет подходящий момент охрану на прочность проверить, решил Галчонок.
Тьма и смерть нависли над Островом. Пять веков назад железные легионы Цезаря прокатились по этим землям, утверждая римский закон и порядок. Тогда удалось договориться. Заплатили дань Великому Риму и стали жить дальше, уже под его защитой. А сейчас через пролив двинулось Древнее Зло. Саксы и пикты, согнанные с этих лугов и холмов на север, вернулись под гнетом снегов, льда и холодного ветра. Возвращаться им было некуда, и война пошла непривычная — на полное истребление. Хлеб сеять было некогда, и все чаще до жрецов-друидов доходили слухи о пирах победителей, на которых поедали свежее мясо побежденных.
— Надо в святилище идти, просить у богов помощи или совета, — сказал верховный друид.
А чего бы не сказать, не ему же придется из безопасного Авалона уходить в Стоунхендж. А самому молодому, то есть Мерлину Пендрагону, кузену короля. Их семейке есть что терять, кроме жизни, так пусть погеройствуют. Подохнут — так хоть слово доброе заслужат. Может, и запомнят люди Пендрагонов лет на пятьдесят — Утера, Мерлина и Артура.
Молча встал с каменного кресла Мерлин, кинув на верховного ненавидящий взгляд. Догадался тот, что лучше ему самому умереть, не дожидаясь возвращения молодого мага.