В нашем классе
Шрифт:
— Ты разве ничего не знаешь? — удивился Иван Антонович. — Три дня тому назад на стадион мне позвонила ваша учительница Ирина Николаевна. Мы с ней долго говорили, а потом решили «не лишать человека радости». Ты ведь так говорил, а?
Юра вспомнил свои слова, сказанные им учительнице на улице, и теплое чувство вдруг родилось у него к Ирине Николаевне. Она, действительно, поняла его как человека.
XX
Весна в этом году пришла рано. Уже в середине марта началась оттепель. С мутного, серого неба сыпался влажный снежок и, ложась на тротуар, превращался в коричневую сахаристую жижу. День и ночь неутомимая капель подтачивала нависшие на краях крыш снежные наплывы, и те, вдруг падая средь белого дня, глухо хлопались о тротуары и пугали прохожих.
Бульвары были загорожены мокрыми скамьями, но на переходах, среди взбитой каблуками земли, лежали цепочки красных кирпичей, неизвестно кем сюда принесенные.
После снега в течение нескольких дней шел дождь, и витиеватые ручьи и ручейки, омывая каждый закоулочек, несли к водосточным решеткам серебряные обертки от эскимо, спичечные коробки, окурки.
Под вечер легкий морозец покрывал лужи хрустящей, словно хворост, корочкой и высушивал асфальт.
Воздух становился свежим, бодрящим.
И с каждым днем солнце все чаще и чаще проглядывало из-за облаков.
Однажды Димка, торопясь в школу, около газетного киоска случайно встретил Аню.
После того памятного школьного вечера и скандальной истории с радиолой они не виделись. Правда, Димка как-то думал забежать в женскую школу и взять на ремонт приемник, но, по совести говоря, ему стыдно было туда показываться. И он отложил ремонт на неопределенный срок.
Аня обрадовалась Димке так, словно не видела его сто лет. Она схватила его за руку и, отведя к чугунной ограде скверика, где было поменьше прохожих, закидала вопросами: как живут ребята? Почему они не приходят в школу? Что нового в классе? Где Толя?
Она, казалось, совсем забыла обо всем, что произошло на вечере, и в ее веселых глазах не было ни тени упрека.
Димка сначала не хотел ей рассказывать о школьных делах — зачем выносить сор из избы? — и отвечал односложно: «все хорошо», «да», «нет», но потом, видя, что Аня по-настоящему интересуется его классом, а не ради разговора, рассказал ей и о заметке в стенгазете, и о пионерском сборе, и о Толе Гагарине.
Услыхав, что Толю не рекомендовали в комсомол и поэтому он вот уже второй день не приходит в школу, Аня опустила голову и, раздавив меховым сапожком прозрачную сосульку, сказала:
— Наверно, переживает. Можно представить, какое у него сейчас настроение!
— Ясно, неважнецкое, сказал Димка. — К нему бы сходить надо… Но он, наверно, меня и на порог не пустит.
Аня поправила сбившийся на затылок белый кружевной платок и спросила:
— А ты сейчас в школу?
— Да. Мы газету выпускаем.
— Тогда знаешь что… дай мне адрес.
— Чей?
— Толин. Я знала, где он живет, но забыла.
— Зайти к нему хочешь?
— Посмотрю.
Положив на колено свой портфель, Димка долго рылся в тетрадках и учебниках, потом, найдя голубенькую записную книжечку с алфавитом, тоже долго ее листал, проглядывая внимательно каждую страничку. Наконец он спросил:
— У тебя карандаш есть? — и, взяв у Ани карандаш, на вырванном листочке написал адрес. — Какая хорошая весна!.. — вздохнул он, глядя на ручьи и протягивая листок.
— Весна! — счастливо улыбнулась Аня и вдруг спросила: — Дим, а куда ты летом поедешь?
— В пионерский лагерь.
— Я тоже уеду из города. В деревню. И мы, значит, все лето не увидимся?
Впереди было еще два месяца учебы, но Димке и Ане почему-то показалось, будто сегодня уже наступил последний день экзаменов, а завтра — поминай как звали!
— А тебе, Дима, все-таки спасибо за радиоузел, — сказала Аня. — Пускай он поломался, но все-таки ты деловой!
Она протянула руку и благодарно взглянула в Димкины глаза с еле заметной косинкой.
Они расстались на том, что Димка на днях обязательно зайдет в женскую школу и возьмет радиоприемник.
Аня стояла в нерешительности. Что же делать?
Откровенно говоря, она не раз хотела позвонить Толе и спросить, не знает ли он, где достать для мамы новую кулинарную книгу, но ей почему-то казалось, что Толя ответит: «Не знаю». И она не звонила ему. Но как быть теперь? А Толя, наверно, вырос, похудел… Давно они не виделись… И жалко его. Переживает, наверно.
Она пошла к Толе напрямую, через соседний с его домом старый сад. Когда Толя открыл на звонок дверь, он остолбенел. Перед ним — уж не мерещится ли ему? — стояла Аня. Впервые в жизни к нему в гости пришла девочка!
— Ты что? — тихо проговорил он и почувствовал, как у него отчаянно заколотилось сердце.
— Я… я книгу кулинарную, — смутилась Аня. — Вот Димку сейчас встретила… Он сказал, что ты дома…
— И он тебе все рассказал? — Толя сделал ударение на слове «все».
— Да.
— Димка опасный человек! — Толя сдвинул брови. — Я никогда не думал, что он такой.
Он оглянулся, не видит ли мама, с кем он разговаривает. В комнату он не решался пригласить Аню.
— Никакой он не опасный… Ребята к тебе будут относиться попрежнему…
— Теперь мне это все равно. Я уже не председатель.
— Кто это тебе сказал?
— Я сам так думаю.
— Зря… Димка сказал, что тебя сначала хотели переизбрать, но ваш пионервожатый предложил дать проверочный срок…
У Толи словно камень с души свалился. Он не верил своим ушам.
— Это ты правду говоришь?
— Честное слово!
— Тогда подожди минуточку… на лестнице, — стеснительно сказал он и, притворив перед Аней дверь, опрометью кинулся надевать пальто.