В небе Чукотки. Записки полярного летчика
Шрифт:
отработать методику размещения в самолете и сброса в районе десантирования «живой силы».
В то время для такой цели больше всего подходил четырехмоторный ТБ–3, поднимавший до шести тонн бомбовой загрузки. Но он не был приспособлен для сбрасывания парашютистов. Маленький люк в днище фюзеляжа для входа членов экипажа не заменял двери, более крупное отверстие располагалось в кормовой части в виде турельного люка. Но если бойцы по очереди станут выбираться через этот люк, то сбрасывание затянется надолго, и десант окажется рассеянным на большой площади. И то и другое смерти подобно. Десант становится боевой силой, если парашютисты–воины вступают в бой «все вдруг»,
Короче говоря, к моменту отделения от самолета бойцам надо находиться в исходном положении для одновременного прыжка. Коллективная мысль подсказала нам такой вариант: сосредоточить максимальное число парашютистов на крыле по обеим сторонам фюзеляжа» Для этого надо было вылезать через турельный люк на спину фюзеляжа, потом, преодолевая сопротивление ураганной струи воздуха, проползти, держась за специально приклепанные поручни, метров восемь вперед» Достигнув места, где ногами можно встать на крыло, перехватиться за бортовой поручень и проделать обратный путь уже по крылу до его задней кромки. Задача для человека с объемистыми ранцами на груди и спине нелегкая, но, как выяснилось, разрешимая. Отобрав самых надежных своих учеников и проведя ряд тренировок на земле, мы успешно провели десантирование 25 человек. Но внутренняя емкость и грузоподъемность ТБ–3 имели резервы, и, постепенно увеличивая число десантников, мы довели их до 50. Это уже кое–что значило! С двух заходов ТБ–3 сбрасывал два боеспособных подразделения бойцов.
Должен заметить, что эта внепрограммная для КБ работа — целиком заслуга нашего отряда. Конструкторам здесь делать было нечего. Наш поиск вдохновляло исключительное, подлинно шефское внимание ЦК комсомола, Во–первых, на смену комбригу Фомину, о роли которого я расскажу позднее, комиссаром КБ Косарев лично рекомендовал человека штатского, бывшего секретаря Рязанского губкомола Александра Власова. Если выразить его позицию, — а это была и позиция секретаря ЦК, — то она сводилась к таким словам:
— Ребята! Это нужно! Не бойтесь риска и ошибок, работайте смело!
Во–вторых, в КБ появился комсомольский штаб во главе с инструктором ЦК Сергеем Айропетьянцем. Невысокий рост компенсировался в нем пробивной энергией и темпераментом истинного южанина. В специфике нашего–дела он соображал немного, но хорошо понимал главное: КБ должно работать как часы. За это он м отвечал перед ЦК. Периодически Секретариат ЦК 1 лушал планы и обсуждал дела Гроховского. По информации Айропетьянца секретари и другие работники ЦК посещали наиболее интересные испытания.
И наконец, не менее важное: назначение нового командира нашего отряда. Сафронов был отличным командиром, и у меня осталась самая уважительная память о нем. Но он уже мало летал и, конечно, не прыгал. Видимо, Алкснис перевел его на более спокойный участок работы. На небольшой срок появился мой однокурсник Аркадий Дубровский, но не задержался. Я думаю, что ему не импонировала обстановка ежедневного риска и атмосфера недоброжелательства и среде, окружающей КБ. Дубровского сменил Константин Николаевич Холобаев.
Бывают в армии люди, как будто родившиеся для строевой службы. Они несут ее легко, артистично, олицетворяя гармонию между инициативой человека и требованиями воинских уставов.
Армейская форма сидела на нем, как собственная кожа. Небольшого роста, быстрый в движениях и во всех реакциях, находчивый и решительный, Холобаев представлялся нам туго скрученной пружиной, готовой к молниеносному действию. Он мог погорячиться, повысить голос, несправедливо наказать, но, поняв это, тут же исправить допущенную ошибку. А это великое искусство командира — устранить нанесенную обиду и не уронить свое достоинство. И гнев, и раскаяние, как и все другие чувства, красноречиво передавали его голубые глаза. Удивительные глаза были у Холобаева. Когда острые, как кинжалы, когда добрые и доверчивые, как у ребенка. Они оставались искренними во всех состояниях души Холобаева.
К моменту назначения в наш отряд Холобаев уже десять лет прослужил в армии и служил легко. Стал одним из первых мастеров парашютного спорта и, не задерживаясь, продвигался в званиях. Однако его организаторские дарования не случайно столь ярко проявились в КБ Гроховского.
Холобаев быстро освоил наши тяжелые корабли и после гибели Анисимова стал лидером в испытательных полетах. Особенно памятны его полеты с пушками. Для поддержки десанта в момент высадки Гроховский предложил вооружить тяжелые корабли пушками. Специальные пушки для самолетов появятся позднее, а пока пришлось пользоваться полевыми трехдюймовками, которыми располагала армия.
В КБ закипела напряженная работа конструкторов и рабочих групп. Надо закрепить стволы под самолетом и придумать дистанционное управление стрельбой. Ко многому мы привыкли, но в день вылета Холобаева на стрельбу волновались все. Как и всегда, «доброжелатели» предсказывали, что эта затея кончится крахом. Либо крылья отвалятся, либо пламя выстрела подожжет самолет. На аварийный случай экипаж сократили до трех человек. Командир корабля К. Н. Холобаев, бортинженер Д. Ф. Островенко и штурман В. Л. Бобков.
Опыт прошел успешно.
Вместе с Георгием Шмидтом, начальником нашей ПДС (парашютно–десантная служба), Холобаев оказался творцом и испытателем методики сбрасывания большого десанта с ТБ–3. Уже одним этим он внес весомый вклад в дело Гроховского.
В самые тяжелые дни Великой Отечественной войны К. Н. Холобаев летал сам и командовал полком штурмовиков. Со многими наградами в свой срок он вышел на заслуженный отдых. Но его деятельная натура не смирилась с покоем, на «гражданке» он работает и до сего дня. В моей памяти К. Н. Холобаев остался тем офицером, с какими наша армия одержала свою всемирно–историческую победу в сражениях против гитлеризма.
ПАРАШЮТИСТЫ
Обычно мы приходили на службу к 8.00, строились, получали задания, выполняли их, отчитывались и после 17.00 могли ехать по домам. Но для инструкторов–парашютистов начинался второй рабочий день до темноты. Из молодых ребят, комсомольцев, мы готовили «прыгунов» для десанта из 50 человек.
Айропетьянц связался с Краснопресненским райкомом комсомола (секретарь Семен Рубинчик, заведующий военным отделом Николай Оськин). По путевкам райкома мы пошли с докладами о парашютизме по заводским и фабричным ячейкам, призывая молодежь записываться в кружки. По предложению Оськина бюро райкома постановило всем райкомовцам показать пример рядовым комсомольцам и прыгать с парашютом. И это постановление было выполнено. Короче говоря, результат нашего призыва превзошел все ожидания, сразу возник дефицит в инструкторах. Лично мне пришлось работать с кружками на кондитерской фабрике «Большевик», на табачной «Дукат» и на «Трехгорке». Холобаев, Шмидт, Афанасьев, Островенко вели кружки на авиазаводе, фабрике «Ява», в МАИ и других предприятиях Краснопресненского района. Для ускорения подготовки Холобаев организовал лагерный сбор. Мы, инструкторы, и наши ученики жили в палатках возле основного корпуса КБ. Тренироваться начинали с рассвета, кончали с темнотой. На основную работу отпускали ребят по «увольнительным», как в отпуск.