В небе и на земле
Шрифт:
Хочу упомянуть, что для Нового Петушка и Гаити, ввиду их малого роста, для облегчения их бега я сделал специальную «американку»: оглобли были несколько короче, чем в качалках, принятых у нас на ипподромах. К тому же я предпочёл «американку» потому, что у неё выгоднее накат. Наездник сидит значительно ближе к лошади, чем в качалке, почти сразу за её хвостом, а это улучшает аэродинамику. Кроме того, центр тяжести у «американки» с наездником дальше от центра опоры колес. Это обстоятельство как бы снимает с лошади вес, так же, как у рикш в Китае и Японии. Колёса были сделаны с дюралевыми ободами, и вся конструкция экипажа весила всего 16 килограммов! Я сбросил 5 кг собственного веса и довёл его до 78 кг (при росте 184 см).
После этой езды я отказался от Нового Петушка и стал тренировать Гаити. Петушок был очень злобным, нервным рысаком. За ним мог ухаживать только один старичок, которого Петушок признавал своим хозяином. Злость его была настолько неукротима, что к его деннику никто не мог подойти: он скалил зубы, прикладывал уши и бил в дверь передними ногами. Старичок был настолько слаб и хил от старости, что казалось, работа по уборке лошади ему была еле-еле по силам. Однако он совершенно свободно и спокойно входил к Петушку в денник, скрёб его скребницей, чистил щёткой, разбирал по волосинкам его густой хвост… И Петушок, хоть и злился, но знал, что дед делает нужное дело и смирялся совершенно. Во время его уборки было только слышно, как дед ворчал на него, произнося два-три слова, вроде: «Ну, ты, дуралей!», а то и ещё короче: «Ну, шельма!». Запас слов у старика был весьма ограничен. Но выразительности и содержания своим немногословием он достигал изумительных. Например, возвратившись как-то в обычный день после трота (Тихая рысь.
– Прим. М.М.Громова.) (старик сам любил на нём ездить тротом), на мой вопрос, как чувствует себя Петушок, ответил с глубочайшей серьезностью одним словом, которое, однако, объясняло всё: «Вожжист!». Это означало, что лошадь сильно тянула и полна энергии. Самая длинная речь, которую я слышал от него, была сказана после моего удачного выступления на Петушке: когда я подъехал к нему в паддоке и соскочил, счастливый, с «американки», дед вымолвил: «Герой, по-геройски и проехал».
Гаити серой масти была добра, приветлива, доверчива к человеку и полна обаяния. Крупные глаза с длинными-длинными ресницами и длинная грива дополняли необыкновенную женственность. Если она лежала в деннике, то можно было осторожно войти в денник, и она, не вставая, вытягивала свою шею и губы, чтобы получить кусочек сахара. Во время бега она была на высоком элегантном ходу. Движения её были удивительно развязны, широки, свободны. Суставы отличались поразительной гибкостью. Во время бега её передние ноги, казалось, вытягивались от самой холки, а не от плеча, а задние во время отхлёста образовывали совершенно прямую линию. Её способность к резвости была удивительна. Каждую неделю на резвой она «подавалась» в резвости чрезвычайно. Я очень рад, что мне удалось Гаити, эту забракованную по росту лошадь, взять под своё покровительство и выявить её колоссальные способности: 2 минуты 6 секунд на Московской дорожке. А теперь мы получили, далеко не без её вклада, в наследство Гугенотку, которая стала дербисткой под управлением талантливой наездницы Аллы Михайловны Ползуновой.
В то время наездники и жокеи тренировали своих рысаков и верховых лошадей совершенно разными методами. В общем, по моим представлениям, рысаки работались более правильно, чем скакуны. Но, однако, я внёс свои коррективы как в тренировку рысака, так и, особенно впоследствии, в тренировку своей скаковой лошади.
Рысаки всегда за неделю до выступления делали разную работу, а за два дня так называемую размашку. Я размашку заканчивал коротким, но резвым броском. Тренеры же скаковых лошадей за неделю делали резвую работу, за два-три дня - размашку, но накануне соревнований у них была резвая пятисотка. Я считал это необоснованным, поэтому стал делать за два-три дня размашку, заканчивая коротким броском, и совсем не делал никакой резвой накануне выступления. Такая работа была ближе к работе иностранных тренеров и отличалась лишь тем, что к размашке прибавлялся резвый кончик, чего не делали иностранцы.
Тренировка лошадей заставила меня сильно задуматься над научными обоснованиями этой работы. Я досконально, как мог, изучил физиологию. Внимательно прочитал основные труды К.М.Быкова (Быков Константин Михайлович (1886-1959) - физиолог; исследовал влияние коры головного мозга на внутренние органы, химическую передачу возбуждения) и, конечно, труды по современной физиологии. Изучил очень интересную работу ленинградского профессора Яковлева о биохимических процессах, происходящих в организме спортсмена во время работы. Во всех трудах я отчётливо видел влияние вида деятельности на морфологическую перестройку организма. Я сделал для себя вывод, что от функции зависит и форма (это было известно со времён Ф.Энгельса). Это взаимно определяющие два фактора.
Тяжеловес и чистокровная - типичные примеры того, как от разных видов деятельности могут развиться соответственно разные формы. Первый - «сырой», с короткими, связанными движениями, вторая - «сухая», с длинными, захватывающими пространство движениями. Без знания биохимических процессов во время работы, я считаю, нельзя подойти обоснованно к правильному методу тренировки. Все мои изучения определили и тактику во время выступления лошадей, тренированных мною.
Кратко она сводилась к следующему убеждению: чтобы пройти дистанцию с лучшим для себя временем, нужно пройти её от начала до конца в ровном постоянном темпе (пейсе). Можно в начале дистанции начать чуть тише, затем идти ровно и выложить все силы в самом конце. Именно в этом и заключается секрет наивыгоднейшей тактики. Начать более быстрым пейсом - это наверняка пройти дистанцию хуже своих возможностей.
Я до сих пор отчётливо помню, как я выиграл на Гаити в призу с самыми резвыми лошадьми того времени. Николай Романович Семичев, один из ведущих старейших и талантливейших мастеров-наездников, ехал тогда на Згидном, который через некоторое время выиграл Дерби. Во втором повороте (последнем) я был рядом со Згидным. Мы с Семичевым «сидели в спину» двум отличным конкурентам. Я ехал с поля на втором колесе. В конце поворота меня начал было обходить ещё один соперник, и я принуждён был взять вправо, чтобы не попасть «в коробочку». Это мне удалось. Я ждал только момента, чтобы выйти на последний бросок. Гаити обладала феноменальным броском в конце (если остальную дистанцию пройти на ней ровно). Я это знал и ждал. Со стороны трибуны казалось, что Гаити безнадёжно проигрывает, так как она шла полем, а конкурент впереди взял ещё несколько на себя, чтобы оттянуть назад, поэтому Згидный получил возможность выйти «на-ключ» и этим выиграть у Гаити и обойти своих соперников, которым он шёл «в спину». Но я помнил, что резвость в броске у Гаити - её непревзойдённое свойство. Казалось, сколько вы у неё «попросите» - столько она и отдаст своих сил. Так и вышло. При выходе на последнюю финишную прямую Згидный вышел «на-ключ» и явно стал обыгрывать своих конкурентов. Чтобы его не упустить, я тоже вылез из-за спины своего конкурента, но полем. Достаточно мне было чмокнуть, как моя красавица сразу сравнялась с впереди идущими. Згидный и Гаити обошли своих соперников с двух сторон. Но когда я подкрикнул ей: «Хоу-дай, дай!», она в последний момент вырвала победу у Згидного. Со временем 2 минуты 8 секунд она закончила красивейшую борьбу, сделав без одиннадцати последнюю четверть.
Могу сказать только одно: ездить на Гаити было одно наслаждение. Казалось, сколько отдашь вожжей, столько и получишь от нее резвости. Незабываемое на всю жизнь чудо-животное. Однажды я попросил одного старого наездника сделать резвую на Гаити и сказать своё мнение о ней. Он проехал. Потихоньку слезая, бросив вожжи, старик промолвил в чисто русском стиле - немногословно и небрежно: «Безминутная лошадь!». Это высшая оценка знатока.
* * *
Но вот настало время и увлечения чистокровными скакунами.
Как ни прекрасна была Гаити и её брат Гилас, но чистокровная - это лошадь, непревзойдённая во всём мире. Это совершеннейшее творение человека в живой природе. Я ходил и высматривал вновь прибывающих на ипподром чистокровных. Наконец, мне приглянулась одна крупная, очень породная кобыла, и большой знаток лошадей Аркадий Абрамович Дорнер посоветовал мне её купить. Лошадь была «не в порядке» - только что переболела и была не тренирована, поэтому мне её и отдали. Приведя более или менее в порядок, её начали готовить к обыкновенным гладким испытаниям. Но она была очень нервна и плохо поправлялась. Мы с женой твёрдо решили взять её в спорт и совершенно избавить от ипподромовских звонков, переведя на другой характер работы, а главное, никогда не подвергать её никаким видам наказания и обращаться с ней только ласково и одобрительно. Кратко только скажу, что мы с женой своим воспитанием и тренировкой добились очень больших результатов и, почти не имевшего места в спорте, случая многогранного использования одной лошади чистокровной породы.
Диду поместили в конноспортивное общество «Пищевик» (после переименованное в «Труд»). Воспитание и обращение быстро и очень благотворно сказались на её «порядке». Первое выступление - и она выигрывает конкур молодой лошади. Дальнейшие её успехи оказались в руках её хозяйки Н.Г.Громовой, которая только одна на ней и преуспевала, как спортсмен общества.
В 1949 году у Диды родился жеребёнок. Его отец - вывозной из Германии (после войны) по кличке Фиделио - был великолепной спортивной лошадью. Несмотря на тяжёлое военное детство, он хорошо восстановился в любящих руках тренера ДСО «Пищевик», моего бывшего адъютанта на фронте А.Г.Таманова и много лет приносил славу выступавшим на нём спортсменам, в том числе и Н.Г.Громовой (они с Фиделио стали чемпионами Москвы по троеборью).